Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Говоря более конкретно, давление на правительства европейских стран оказывали их промышленные корпорации. Они требовали настроить стимулы, предложенные Кеннеди (которые вступили в силу при Джонсоне в 1964 году), таким образом, чтобы американские потребители могли покупать больше европейских экспортных товаров, а не так, чтобы эти стимулы помогали производителям из США модернизировать свои предприятия и тем самым получить возможность для ослабления более современных европейских фабрик. Поэтому Германия и Швейцария заявляли о своей готовности держать доллары при том условии, что Соединённые Штаты будут повышать процентные ставки и ограничивать кредитование. Это побудило комитет ФРС по операциям на открытом рынке к осуществлению в 1962–1963 годах так называемой Операции «Твист» — попытки повысить краткосрочные и снизить долгосрочные ставки для сдерживания кредитования.

«Это вынуждало банки искать иные, новаторские способы привлекать вклады и ссужать деньги, а также делало спекулятивные сделки на краткосрочных рынках более выгодными в сравнении со стандартными доходностями, которые предлагались на долгосрочном кредитном рынке. В последующие годы эти новшества поставят американский финансовый сектор на всё более хрупкий фундамент, угрожая программе коммерческого кейнсианского роста и социал-демократическим целям Великого общества Линдона Джонсона».[853]

Хотя поддерживать Бреттон-Вудский режим в конечном итоге оказалось невозможным, вместе со свободным притоком капитала, расширением торговли и ставшим следствием этого американским внешнеторговым дефицитом усилия конца 1950-х и 1960-х годов по сохранению фиксированных обменных курсов привели к результатам, которые хронологически выходили за рамки отказа Никсона от Бреттон-Вудской системы. Экономическая политика Соединённых Штатов и Западной Европы всё в большей степени осуществлялась центральными банками, а не избираемыми должностными лицами. Руководители центробанков приобретали рычаги влияния в собственных странах, координируя взаимные действия, прежде всего по валютным свопам, которые стабилизировали обменные курсы, и осуществляя экономические исследования и анализ через Банк международных расчётов.[854]

Возрастающее могущество центробанков уводило национальную экономическую политику от кейнсианства не только в Соединённых Штатах, но и в большинстве государств Западной Европы,[855]

причём требование прибегать к политике жёсткой экономии ударяло по отдельным странам наиболее сильно в те моменты, когда они испытывали внешнеторговый или бюджетный дефицит. Координация центробанков друг с другом и при помощи Банка международных расчетов и МВФ притупляла разногласия между ними на национальной почве.[856] Экономическая стабильность стала пониматься в финансовых терминах, то есть стабильность цен получала приоритет над экономическим ростом или снижением бедности и неравенства. «Зависимость национальных правительств от финансовых властей других стран в смягчении эффектов транснациональных потоков капитала выступала могущественным механизмом принуждения, который мог быть использован для подталкивания национальной политики на путь ортодоксии посредством жёсткой экономии».[857]

Давление со стороны ФРС и союзных ей центробанков усиливали не только экономические, но и институциональные трения в Соединённых Штатах. Операция «Твист» привела к кризису кредитования, поскольку бум в американской экономике, стимулами для которого выступали расходы на программу Великого общества и Вьетнамскую войну, воодушевлял корпорации делать займы на новые мощности. ФРС, реагируя на всё ещё сильное политическое влияние ссудо-сберегательных ассоциаций, в соответствии с Правилом Q[858] отказывалась повышать потолки процентных ставок по вкладам. Тогда американские коммерческие банки приступили к привлечению капитала, в обход ФРС предлагая депозитные сертификаты, которые не покрывались Правилом Q

и отбирали средства у ссудо-сберегательных ассоциаций. Растущие процентные ставки в Соединённых Штатах привлекали обратно в США евродоллары — доллары, накопленные в Европе благодаря внешнеторговому дефициту США и американским инвестициям в европейские корпорации. Зачастую эти потоки шли через филиалы, которые американские коммерческие банки открывали в Европе, чтобы конкурировать за рынок евродолларов с лондонскими банкирами,[859] и это позволяло американским банкам обходить регулирование собственного правительства.[860] Властям штатов и муниципалитетов в США также было сложно конкурировать с частными заёмщиками,[861] которые подстёгивали органы власти к тому, чтобы брать на вооружение новомодные и рискованные финансовые схемы.