Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Необходимость в подобном регулировании была продемонстрирована его отсутствием в эпопее вокруг корпорации АЮ («Американская международная группа»), которая выступала основным продавцом КДС. Она плотно занялась этим бизнесом после того, как в 2005 году была поймана на подделке финансовой отчетности, после чего ей пришлось пересмотреть свои доходы за предшествующие пять лет. Бухгалтерское мошенничество АЮ не стало поводом для более тщательного надзора за её новым бизнесом с КДС со стороны федеральных регуляторов. В 2008 году накануне банкротства, спровоцированного выпуском КДС, которые было невозможно покрыть, АЮ получила несколько пакетов помощи со стороны Федрезерва, совокупный объём которых, как затем оказалось, составил 180 млрд долларов. В результате

АЮ была национализирована правительством, которому досталось 80% корпорации.

После этой катастрофы и экстренных мер по спасению А1Ю вознаградила «377 членов дивизиона [финансовых продуктов] бонусами на общую сумму в 220 млн долларов за 2008 год», несмотря на то, что «данное подразделение в том же году получило убыток в 40,5 млрд долларов».[962] В следующем году топ-менеджеры АЮ

получили бонусы на 165 млн долларов. Попытки принять законы о налогообложении этих бонусов, а также бонусов, полученных топ-менеджерами любых других компаний, которые получают срочную финансовую помощь со стороны федерального правительства, провалились в Конгрессе после того, как президент Обама сообщил банкирам, что «не хотел оживлять» эти попытки.[963] В свою очередь, министр финансов Тимоти Гейтнер и Лоуренс Саммерс (он вернулся в правительственные структуры в качестве назначенного Обамой директора Национального экономического совета) занимались лоббизмом против этого закона. Некоторые из топ-менеджеров добровольно отказались от своих бонусов, а правительство в итоге с лихвой окупило деньги, авансированные AIG.[964] Эта история позволяет предположить, что правительство получило бы финансовые выгоды, если бы национализировало банки, а не предоставляло им экстренную помощь.

При администрации Буша-младшего дерегулирование и стимулирование спекуляций продолжались. В 2004 году Комиссия по ценным бумагам и рынкам издала распоряжение, на основании которых сокращался размер чистого капитала, необходимого пяти крупнейшим брокерско-дилерским компаниям — Bear Stearns, Goldman Sachs, Lehman Brothers, Merrill Lynch и Morgan Stanley. Это было сделано в ответ на директиву Евросоюза, которая требовала, чтобы банки, работающие в Европе, «назвали консолидированный инспектирующий орган в стране своей регистрации».[965] Все пять указанных корпораций выбрали в этом качестве Комиссию по ценным бумагам, а не какой-либо другой регулирующий орган США, безошибочно осознавая, что комиссия не будет ограничивать или расследовать их деятельность.

Ослабленный надзор со стороны Комиссии по ценным бумагам позволил пяти крупнейшим брокерско-дилерским корпорациям, а заодно и более мелким фирмам использовать для заимствования средств «краткосрочные соглашения о продаже с обратным выкупом (РЕПО),[966]

зачастую в режиме овернайт».[967] Закон «О предотвращении злоупотреблений при банкротстве и защите прав потребителей» 2005 года стимулировал подобные сделки, расширяя «специальный режим, предоставляемый кредиторам по РЕПО при банкротстве заемщика».[968] Однако, несмотря на эти защитные механизмы, сделки РЕПО подвергали финансовые корпорации экстремальным рискам, поскольку в случае рыночной паники они не смогли бы рефинансировать свои краткосрочные РЕПО и им пришлось бы прибегать к сбрасыванию своих инвестиций, что спровоцировало бы их крах. Подобные катастрофы предотвращались ФРС с помощью кредитов и приобретения обесценившихся активов.

Заинтересованность ФРС в том, чтобы кредитные средства и дальше текли в направлении потребителей посредством ипотек и жилищных займов, а также давние связи ФРС и других регуляторов с банками и финансовыми корпорациями сводили на нет реализацию уже существующих регуляторных правил и препятствовали вступлению в силу новых правил, предназначенных для новой эпохи финансовых инструментов с значительным кредитным плечом (левериджем) и высокой сложностью. «Причина того, почему Уолл-стрит разрабатывала всё более сложные продукты, заключалась во многом именно в том, что для клиентов — а заодно и для регуляторов — было слишком сложно в них разобраться».[969] Клиентам здесь мало чем помогали рейтинговые агентства, пришивавшие недостоверные ярлыки к ипотечным ценным бумагам, поскольку этим агентствам платили компании, чьи бумаги они оценивали, а не инвесторы, которые их покупали. Так что, если бы хоть какое-то рейтинговое агентство представило честные оценки ипотечных кредитов, банкиры передали бы его бизнес агентствам-конкурентам.[970]

Всё более сложными становились не только финансовые продукты, но и выпускавшие их компании, а их риски было труднее оценивать.