Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Пол Кеннеди,[69] как и многие другие исследователи, утверждал, что гегемония в Европе была невозможна, а каждая попытка достичь её заставляла другие державы объединяться, чтобы нанести поражение предполагаемому гегемону на континенте. Однако в нашем исследовании необходимо сделать шаг назад, задавшись вопросом о том, почему Испания, Франция, а в XX веке и Германия пошли именно этим путём, тогда как Нидерланды и Британия реализовали своё стремление к могуществу за пределами Европы и выстроили глобальную гегемонию, что также удалось сделать Соединённым Штатам в XX веке. Стратегии европейского завоевания не диктовались географией или необычайно воинственными национальными культурами. Скорее, на европейском континенте милитаризм был единственным путём, открытым для элит метрополий, которые были внутренне разделены (либо сплавлены в одну элиту при Наполеоне и Гитлере) и не могли подчинить колониальные элиты или создать внушительную неевропейскую империю, прежде чем ввязаться с геополитическую или экономическую схватку с державами-соперниками.

Стремление к гегемонии становится возможным прежде всего благодаря внутренним для каждой политии условиям — точно так же внутренние условия лишали возможности гегемонии другие политии. Моя гипотеза заключается в следующем. Для колониальных элит трёх держав-гегемонов в ходе фаз «гегемонистского согласия» и «гегемонистской зрелости», используя термины Гоу, были характерны незначительные масштабы конфликта, поскольку указанные элиты были связаны друг с другом в рамках институтов, которые внутри метрополии регулировали отношения между элитами таким образом, что конфликтность снижалась, а распределение ресурсов и власти стабилизировалось. Данные институты структурировали те способы, при помощи которых элиты метрополии получали концессии и осуществляли как формальную, так и неформальную власть в колониях. Политии, где присутствовало подобное единство элиты, были более способны к мобилизации ресурсов для захвата колоний и последующего удержания их от элит-конкурентов. Колониальные элиты таких политий были более плотно интегрированы с элитами метрополий и более подчинены им, что способствовало изъятию ресурсов метрополией, а кроме того, позволяло ей воздействовать на свои колониальные и неоколониальные владения для формирования гегемонии в производстве, торговле и финансах.

Именно стабильность отношений между элитами отличает три политии, ставшие гегемонами, от всех других политических единиц Нового времени, которые сформировали империи, но не достигли гегемонии. Хотя для наполеоновской Франции и нацистской Германии тоже были присущи стабильные отношения между элитами, поскольку одна элита добилась полного контроля внутри метрополии, идентичность этой единственной элиты — военной или партийной — в сочетании с предшествующим отсутствием значимой империи диктовали военную стратегию завоевания, которая препятствовала созданию глобальной гегемонии. Древнеримская и Османская империи также обладали стабильностью элит, но им не хватало инфраструктурных возможностей для проникновения в свои колониальные владения таким способом, который мог их трансформировать и навязать им как экономическую, так и геополитическую гегемонию.

Всё сказанное можно суммировать в виде ещё одной булевой таблицы истинности.

Таблица 1.3. Булева таблица истинности структуры элит и гегемонии

К = высокая степень конфликта между элитами в метрополии

А = высокая степень автономии колониальной элиты от метрополии

Е = единая элита, господствующая в метрополии

И = отсутствие инфраструктурных возможностей контролировать колониальные элиты

Воспрепятствовать достижению глобальной гегемонии той или иной политией (даже обладающей обширной империей) могут четыре фактора:

(1) высокий уровень конфликта между элитами в метрополии,

(2) высокий уровень автономии колониальной элиты от метрополии,

(3) единая элита, достигающая превосходства над всеми другими элитами в метрополии, а по сути, устраняющая их в качестве элит,

(4) нехватка инфраструктурных возможностей контролировать элиты в завоёванных или подчинённых землях.

В древних империях отсутствие инфраструктурного потенциала позволяло колониальным элитам достигать высокого уровня автономии, что не допускало возможности для гегемонии. Для Испании и Франции раннего Нового времени значительные масштабы конфликта между элитами в метрополии обуславливали высокий уровень автономии колониальной элиты, что, опять же, препятствовало формированию гегемонии. Наполеон и Гитлер правили политиями, которым не позволял стать гегемонами единственный фактор — наличие единообразной элиты. Лишь Нидерланды, Британия и Соединённые Штаты не сталкивались с каким-то одним структурным фактором, который мог предотвратить достижение гегемонии всеми этими тремя державами.