Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Какие тезисы выдвигались в существующих теориях упадка, и в чём они оказались неправы? Предшествующие работы на тему упадка великих держав можно разделить на четыре категории:

(1) теории, утверждающие, что прибыли от гегемонии или империи направляются на щедрые социальные блага и/или либеральные ценности, незаметно перетекающие в культурный декаданс, который приводит к тому, что некогда динамичные элиты или народы становятся самоудовлетворёнными и расслабленными, лишаясь готовности выходить за собственные границы и бороться за сохранение своего доминирования;

(2) энвайронменталистские/демографические теории;

(3) мир-системная теория, которая помещает упадок господствующей ядерной политии в рамки кризиса в конце каждой отдельно взятой стадии мировой экономики;

(4) утверждения, что сохранение империй обходится более значительными издержками, чем они приносят доходов, а следовательно, ведёт к экономическому упадку в метрополии.

Общей проблемой всех этих четырёх объяснений оказывается то, что в них недостаточно серьёзно и строго рассматривается внутренняя политика каждого гегемона/империи/великой державы. В ходе рассмотрения каждой из этих групп теорий, которое будет предпринято в этой главе, мы увидим, что все их авторы не уделяют должного внимания механизмам конфликта и борьбе за ресурсы и власть среди множества элит и неэлитных групп внутри каждой политии. Этот недостаток определяется как допущением той или иной теории, что правители или граждане господствующих держав беспомощны перед лицом неизбежных демографических, экологических, фискальных или культурных сил, так и тем, что указанные теории неверно выявляют ключевых акторов в каждой политии.

Декаданс и упадок

Империи и гегемоны обременяют как человеческими, так и финансовыми издержками население своих исходных территорий. В одном из направлений дискуссии утверждается, что богатство, появляющееся благодаря доминированию, приводит правящие элиты и/или народ в целом к расслабленности и утончённости (decadent), к нежеланию и дальше нести суровую службу и военные потери или совершать жестокости, необходимые для правления завоёванными народами и отражения соперников.

Эта линия аргументации восходит к теории элиты, впервые разработанной Вильфредо Парето и Гаэтано Моской. Парето предлагает для объяснения «возвышения и падения элит» теорию жизненного цикла. Рассуждая по аналогии с живыми организмами, Парето утверждает, что любая элита со временем разлагается, становясь «более расслабленной, более мягкотелой, более человечной и менее склонной к защите собственного могущества». В то же время, «поскольку могущество [правящей элиты] ослабевает, нарастают её мошеннические практики» (т. е. элита присваивает больше доходов своего общества), что делает её более уязвимой к народному восстанию во главе с более мужественными людьми из среднего класса, которые затем становятся новой элитой.[71] Поскольку, с точки зрения Парето, все элиты неизбежно приходят к упадку, причём преимущественно одинаковым образом, он не может объяснить ни разную продолжительность существования элит, ни то, почему некоторые элиты способны собирать более значительные территориальные владения, чем другие, прежде чем они станут мягкотелыми и слабыми.

Моска противопоставляет элиты, могущество которых основано на военной силе, и элиты, черпающие своё могущество из экономического богатства. В этом смысле он предвосхищает различение экономической, военной и политической элит в Соединённых Штатах у Ч. Райта Миллса. И Моска, и Миллс отмечают, что эти элиты иногда сотрудничают, а иногда борются друг с другом. Моска обнаруживает кооперацию между (военной) аристократией и экономической элитой в Англии XVII–XVIII веков. Во Франции неготовность аристократии подстраиваться к буржуазии вела, по мнению Моски, к революции 1789 года.[72]

Третий вариант был представлен в Древнем Риме, где аристократия предпринимала меры, которые способствовали ослаблению среднего класса. Тем самым аристократии удавалось не допускать вызов своему политическому господству, но в то же время она необратимо истощала экономику, что в конечном итоге и привело к падению Римской империи.[73] Что касается Миллса, то наибольшую известность ему принесло исследование того, как кооперация между американскими элитами делала их практически неуязвимыми для вызовов снизу, однако он аналогичным образом описывает (не предлагая, впрочем, объяснительного механизма) возникновение новых элит в выявляемых им пяти эпохах американской истории.[74] Миллс действительно идёт дальше, чем Моска, утверждая, что бюрократические методы рекрутирования и карьерного продвижения обуславливали то, что в элиту набирались способные новые люди, а конфликты среди элит минимизировались (это утверждение несколько противоречит Моске) общим происхождением людей, которые возглавляли правительственные учреждения и крупные корпорации, а также их карьерными перемещениями между разными организациями.