Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Почему каждая из них утратила гегемонию? Если общая структура моей аргументации корректна, то гегемония сама по себе должна была формировать один или больше из тех четырёх факторов, которые препятствовали достижению гегемонии другими империями. Моя гипотеза заключается в том, что гегемония воздействовала на первый из этих факторов, который нарушал стабильные отношения элит и усиливал конфликт между ними в метрополии. В таком случае вопрос заключается в следующем: посредством какого процесса гегемония влияла на отношения элит в метрополии?

Гегемония приносила огромное богатство, но в то же время реструктурировала политическую экономию метрополии и капиталистического мира в целом. Каждый гегемон фактически создавал некую новую систему капиталистического производства, обмена и финансов.[70] В периоды гегемонистской экспансии росли нормы прибыли, что увеличивало совокупный объём богатства и доходов. Это означало, что конфликты между элитами и даже классами в эти периоды не были игрой с нулевой суммой. Всё это временно снижало уровень конфликта между элитами, создавая условия для дальнейшей гегемонистской экспансии — возникал цикл благоприятных возможностей.

В периоды гегемонистской экспансии элиты не были просто пассивными получателями растущих прибылей. Напротив — и это один из тех моментов, благодаря которым капитализм отличается от предшествующих социальных форм, — капиталисты в рамках державы-гегемона обладали наилучшими возможностями для захвата рынков по всему миру и наращивания своей нормы прибыли за счёт кооперации и координации отдельных видов производства, которые контролировал каждый из них. Подобные выгоды от кооперации противоположны положению элит в докапиталистических империях, где власть элит была главным образом политической, в связи с чем её было невозможно распределить или объединить, что становится возможным при капитализме.

Циклы благоприятных возможностей завершаются, когда доминирующие капиталисты подвергаются конкурентному давлению со стороны новых игроков в политиях-соперниках. В этом случае капиталисты державы-гегемона всё в большей степени задействуют политические средства для сохранения или увеличения своей нормы прибыли. Этот поворот к политическому сотрясал основы кооперации элит и приводил либо к безрезультатному и всё более интенсивному конфликту между ними, либо к успешному формированию элитами автаркических организаций, позволявших привилегированным элитам укреплять свою власть над отдельными сегментами государства и экономики, которые они ограждали от элит-конкурентов.

Хотя ни одна элита держав-гегемонов не обрела такую же единую власть, какой обладали правящие элиты наполеоновской Франции или нацистской Германии, в Нидерландах, а в недавнее время в Соединённых Штатах элиты, как будет показано в последующих главах, результативно присваивали отдельные сегменты экономики и государства ради собственной исключительной выгоды. Успешное сохранение элитами собственных частных привилегий препятствовало реинвестированию и стратегическим сдвигам, необходимым для сохранения гегемонии. Британия сохраняла свою гегемонию дольше, чем Нидерланды или Соединённые Штаты, благодаря тому, что баланс сил между её элитами был более прочным, чем у этих двух гегемонов.

Оставшаяся часть книги будет посвящена проверке теоретических положений этой главы на историческом материале Испании, Франции и трёх держав-гегемонов. Нам потребуется проследить специфические для каждого случая цепочки непредвиденных действий, которые привели три политии к достижению и утрате гегемонии, а ещё две державы — к провалу в реализации этой цели. Тем самым мы заодно сможем объяснить особые властные отношения, сохранявшиеся после завершения гегемонии, а это прольёт свет на варианты выбора, открытые для элит и неэлит в Нидерландах и Британии в процессе упадка их гегемонии, а также на актуальные альтернативы, которые сейчас стоят перед Соединёнными Штатами.

Глава 2

Деньги и военный успех, 1500–1815 годы

Как будет показано в следующих главах, глобальное доминирование приносит громадные выгоды как гражданам и правительствам, так и элитам каждой державы-гегемона. Однако в различных теориях упадка гегемонии доминирование рассматривается как оборачивающееся в конечном итоге большими издержками, а не благом для гегемона. Иными словами, в этих теориях утверждается, что глобальные силы или внутренние факторы, создающие для той или иной политии условия для экономического и/или геополитического мирового господства, приводят в движение механизмы, которые гарантируют неизбежный последующий упадок гегемона. В разных теориях обнаруживаются разные причины упадка. Некоторые авторы признают, что гегемонам присуща особая собственная динамика, тогда как другие объясняют упадок господствующих держав с точки зрения более масштабных теорий великих держав, правящих элит или экосистем.