Патология влечений. Руководство по профайлингу

Соответственно сознательному отношению между функциями слагается и их бессознательная группировка. Так, например, сознательному практическому интеллекту соответствует бессознательная, интуитивно-чувствующая установка, причем функция чувства подвергается сравнительно более сильной задержке, чем интуиция. Эта своеобразность представляет, правда, интерес лишь для того, кто практически занимается психологическим лечением таких случаев. Но для него важно знать об этом. Я, например, часто видел, как врач старался развить у преимущественно интеллектуального (мыслительного) типа функцию чувства, извлекая ее непосредственно из бессознательного. Думаю, что такая попытка всегда должна была бы терпеть крушение, ибо она означает слишком насильственное обхождение с сознательной точкой зрения. Если такое насилие удается, то появляется прямо-таки навязчивая зависимость пациента от врача, «перенос», который можно было бы пресечь только грубостью, ибо насилие над пациентом лишает его своей точки зрения, то есть его точкой зрения становится его врач. Но доступ в бессознательное и к наиболее вытесненной функции открывается, так сказать, сам собой и при достаточном ограждении сознательной точки зрения, если путь развития проходит через иррациональную функцию. Дело в том, что последняя открывает сознательной точке зрения такой кругозор и обзор всех возможностей и всего происходящего, что сознание приобретает от этого достаточную защиту против разрушительного действия со стороны бессознательного. Иррациональный тип, напротив, требует более сильного развития представленной в сознании рациональной вспомогательной функции для того, чтобы быть достаточно подготовленным, когда потребуется воспринять толчок бессознательного.

Бессознательные функции находятся в архаически животном состоянии. Их символические выражения, проявляющиеся в сновидениях и фантазиях, в большинстве случаев представляют собой борьбу или выступление друг против друга двух животных или двух чудовищ.

Разговор с Леопольдом Сонди

К. Х. ван Рин

В 1971 году К. Х. ван Рин провел беседу в Институте Сонди (Цюрих) с Леопольдом Сонди, которая была записана на магнитофон. Сотрудница Института Верена Штампфли перевела ее в письменную форму, которую мы и воспроизводим в этом издании.

 Поводом к нашей встрече с Леопольдом Сонди послужила моя многолетняя работа над более широкой интерпретацией его теста.

Я догадывался о невероятных возможностях теста в диагностике и терапии уже в процессе своего обучения на невропатолога.

Постепенно я убедился в том, что экспериментальный комплементарный профиль, описанный Сонди, мог бы иметь еще более глубокое и широкое толкование.

В процессе моей работы с тестом было выдвинуто предположение о необходимости глубинной работы с профилями «А» и «Б», о чем я подробно писал в журнале «Szondiana» (1993, № 1).

Разумеется, меня очень интересовало мнение мэтра судьбоанализа относительно полученных результатов, и после некоторых колебаний я отправился в Швейцарию для разговора с самим Сонди.

Обо всем, что там произошло, вы можете прочитать в сообщении, сделанном на основе магнитофонной записи во время нашего разговора.

Всех, кто заинтересуется этой тематикой, прошу мне об этом написать.

К. Х. ван Рин.

 Леопольд Сонди: У Вас есть визитная карточка?

К. Х. ван Рин: Да, конечно… И, возможно, в качестве дополнения к ней: «Невропатолог, врач и психотерапевт».

Л. Сонди: Ага… Ваше лицо кажется мне знакомым. В Вас есть что-то пасторское…

К. Х. ван Рин: Совершенно верно. Я родился в семье пастора. Мой дедушка был пастором и занимался преимущественно Ветхим Заветом.

Л. Сонди: Вот оно что… Так он был экзегетом?

К. Х. ван Рин: Экзегетом. Вероятно, он находил Старый Завет столь же интересным для себя, как и трактаты о Моисее, Каине и Авеле.

Л. Сонди: Так, интересно…

К. Х. ван Рин: Он умер в 1916 году, так что я его не знал. Но интерес к теологии я унаследовал именно от него.

Л. Сонди: Да, конечно… Отсюда Ваше лицо. Это был Ваш дедушка с материнской стороны?

К. Х. ван Рин: С отцовской.

Л. Сонди: Ага.

К. Х. ван Рин: Мой дядя тоже был профессором теологии.

Л. Сонди: В самом деле? Ах, просто чудесно (смеется). И это тоже можно увидеть в Вашем лице.

К. Х. ван Рин: Мой дедушка со стороны матери был коммерсантом, директором одной фирмы.

Л. Сонди: Ага… А как Вы пришли к судьбоанализу?

К. Х. ван Рин: Впервые я познакомился с Вашим тестом в 1947 году, когда работал ассистентом у профессора Рюмке в Утрехте. У нас тогда не было единого мнения относительно этой методики. Рюмке сказал: «Для работы нужны глаза, интуиция, эмпатия и способность чувствовать, а не тесты». И это был наш первый и последний разговор на эту тему.

Л. Сонди: Так, так… (смеется).