Печальные истории ушедшей эпохи. Не то выбрал. Не тем родился. Не туда пошел

В комнате для совещаний судья подала заседателям чай и стала говорить с ними.

– Вы правы, это ужасно – лишать человека жизни в таком молодом возрасте, – сказала она. – Я согласна. Но речь идет о помощи. Нужно помочь обществу, то есть всем нам, обыкновенным людям, почувствовать себя в безопасности. Дети и старики, молодежь и все, кто трудится, не должны страдать от бессилия перед преступностью. Давайте же очистим улицы и посадим цветы. Кроме того, убит работник милиции.

– Но подсудимый почти еще мальчик!

– У погибшего остались четверо, им еще меньше, – почти шепотом сказала судья. – Я не призываю вас расквитаться с убийцей, а прошу позаботиться о всех нас. Пожалуйста, подпишите приговор. Вспомните о ваших, моих и всех других детях. Их будущее зависит от нас. Пусть они никогда не узнают, что такое безжалостные, коварные личности с молотками в подъездах.

Германа привели в зал заседаний на оглашение приговора.

От волнения у него понизилось зрение.

Он видел лишь силуэт аккуратной женщины, силуэты заседателей. Не чувствовал ступней. Суставы его пальцев словно замерзли.

– К высшей мере наказания – расстрелу, – объявила судья.

Герман все слышал, но почти ничего не мог разглядеть. В зале раздавались вздохи и всхлипывания, кто-то произнес: «Невероятно!» Позже он узнал, что его мать вынесли в обмороке.

Когда его уводили, он сказал: «Я ничего не вижу». Конвойный схватил его за локоть. Ему принесли воды. В какой-то комнате усадили на стул.

– Это еще не конец, – сказал кто-то. – Напишешь прошение о помиловании, возможно, решат положительно – отменят высшую меру и назначат пятнадцать лет. Таких случаев сейчас немало.

Герман стал думать о прошении о помиловании, и зрение к нему вернулось.

В тюремной камере он увидел человека средних лет, спокойно читающего книгу. Это была камера для ожидающих казни.

Незнакомец делал вид, будто не замечает никаких перемен.

Герман спросил:

– Вы уже написали прошение?

– А тебе какое дело?

Сердце Германа сжалось от тоски и уныния. Он сел у стены и тихо заплакал.

– Жду ответа со дня на день, – неожиданно сказал незнакомец. – А ты не впадай в отчаянье. Жизнь закончится не сейчас и не завтра. Полгода и даже больше можно ни о чем не беспокоиться.

На Германа это произвело такое впечатление, что он вдруг перестал плакать.

Ему было странно видеть невозмутимость человека в такой важный момент его жизни. Он подумал, что еще недостаточно понимает все тонкости человеческого существования. Это горько осознавать. Он мог бы подумать об этом раньше. Мог бы опереться на какое-нибудь свое наблюдение или исследование и не стал бы преступником.

– Моя фамилия Бродов, – сказал незнакомец. – Не знаю, за что тебя приговорили, но можешь не рассказывать. Только скажи, виноват или нет.

– Виноват, – прошептал Герман.

– Я тоже виноват, хотя до конца этого не чувствую. Моей дочери было всего девять лет, ученица третьего класса. Двое пьяных негодяев забрали у нее жизнь. А я забрал у них.

Герман рассказал обо всем, что с ним случилось.

Бродов нахмурился. Он оказался строгой личностью.

– Ты ошибся в самом начале, – сказал он. – Романтически относился к преступникам. Слушал их гнусные рассказы о подвигах и удаче и забыл, что это дьявольщина. И теперь ты во мраке и ужасе.

Он помрачнел и продолжил:

– Многие сейчас романтизируют преступников. Мальчики, зрелые и даже пожилые люди. Преступники притягивают своей необычностью. Но что ты приобрел? Ровным счетом ничего. А этот Глен с первой минуты знал, как тебя использовать. Он хотел раздобыть пистолет. Но такие люди, как он, все делают чужими руками. Для этого они разыграли сцену с пропажей денег. Потом, я думаю, они бы тебя застрелили, как ненужного свидетеля. Чистый расчет: ты сделал черное дело и больше не нужен и за твою жизнь не присудят смертной казни. Да и где тебя искать? Ведь ты, конечно, не сказал матери, куда едешь.

Герман признался, что именно так и вышло.

– Я не знал, как все обернется, – тихо произнес он. – Если бы все повернуть обратно! Я сделал столько ужасных ошибок из-за своей молодости.

– Напиши прошение, – сказал Бродов. – Они не могут не обратить внимание на твой возраст.

На следующий день Бродову объявили о его помиловании. Вместо смертной казни назначили пятнадцать лет. От волнения Герман едва держался на ногах. Он был напуган мыслями о том, что его не помилуют.

– Желаю удачи, – сказал на прощание Бродов. – Думаю, ты доживешь до старости. Я почему-то в этом уверен.

Герман написал прошение и стал ждать.

Он попросил книги, и ему принесли «Робинзона Крузо» и «Остров сокровищ». Как в детстве, он прочитал их с большим удовольствием, а когда закончил, прочитал снова.

Но даже во время чтения его настигали унылые мысли. Ночью ему снились темные колодцы, душные, мрачные комнаты и боль. Боль во сне была тупая. Болели суставы, локти, ключицы, шея.