Печать мастера

Коста прикладывал ладошку к глазам, щурился, пытаясь подсчитать ширину реки, но постоянно сбивался на сотом взмахе. Горные орланы кружили низко, белое оперенье вспыхивало в лучах светила, тревожный клекот надоел, но мастер говорил: «Птичьи крики — это хорошо». Орланы считают их добычей и поэтому кружат над лагерем, но также увидят чужих далеко за полдня пути — если поднимутся до облаков и дадут знать о приближающихся врагах.

«Меньшая опасность предупредит о большей, читай знаки».

Река несла свои воды тихо. Мутная, ледяная вода, изрытая воронками водоворотов, сердито набегала на берег, ударяясь об острые обрывистые скалы, которые сковывали ее путь. Напоенная снегами Лирнейских и талыми водами Восточных предгорий, она спускалась в долину с оглушительным ревом, и усмирялась только здесь — на этом отрезке пути.

Коста — умиротворенно молчал.

Как и всю декаду, устроившись на теплой меховой подстилке, раскладывал листы, походную доску и — рисовал. Небо, орланов, облака, напряженную, как струна, спину Наставника по которой почти до низа кафтана змеилась ставшая почти совершенно белой за эти декады — коса.

Наставник всю время молчал больше обычного, уделяя время только Таби-эр. И то, потому что «заноза» притихла настолько, что почти погасла. Не истерила, не плакала, не просила, не требовала, не настаивала, просто — замерзла внутри, оттаивая лишь изредка — на закате. Когда светило клонилось к горизонту — отблеск света вспыхивал в глазах Таби-эр лесным пожаром надежды — и сразу гас, как потухшие угли, когда Наставник в очередной раз отрицательно кивал головой — «новостей от Риса нет, вестники не отвечают».

Клановым менталистам запрещено многое, но что запрещены «вестники», Коста узнал недавно. У мастера были свои связи в Керне — каждый день ровно две вспышки — два вестника — городским, и куда-то в горы. «В обитель» — кратко выразился Наставник, ничего больше не поясняя. Прорыв устранили за полдекады до, и город тихо восстанавливался после разрушений, которые принес штормовой огненный цветок, созданный людскими руками. Сир Вейлиент — теперь уже Глава рода Вейлиент Блау удержал родовые земли и надел на шею цепь, которая до самой смерти будет приковывать его к алтарному камню крепче любых клятв. О наследнике Блау Наставник не сказал ничего.

Сам Коста чувствовал себя неплохо. У них была еда, теплая палатка, которую выдали обозники, когда высадили их в трех днях пути от реки, у него было на чем рисовать, потому что мастер заранее сложил баул и тубусы в сани, и… за ними никто не гнался.

Спокойствие — это была самая размеренная из всех декад за последнюю зиму, и иногда Косте казалось, что он вечность может провести вот так — сидя на берегу реки. Наблюдать, как падает снег, как воды медленно катятся дальше, как тихо сопит Таби-эр, собирающая веточки для костра, и как Наставник молчаливо смотрит — день за днем, мгновение за мгновением в сторону Восточного предела, который начинался прямо за рекой — на другом берегу.

***

Корабль, которого они так ждали — опоздал на четыре дня — ещё день, и им было бы нечего есть. Хотя кораблем легкую однопалубную джонку назвать было сложно — Коста даже фыркнул, вспомнив благородную «Мирию» на верфях.

— Пришлось залечь, — пояснил тот, кого называли просто — «капитаном» или «Старшим». Как Коста понял, имена для тех, кто вступал на эту палубу были не в чести — его представили «ученик», Таби — «девочка», а старик Хо отрекомендовался кратко — «мастер». На корабле уже были несколько семей, пара вольных парней, одетых, как наемники, один «оружейник», один «травник с семьей», один «гончар» и пара «мастеровых».

— Не нужно знать, кто и откуда, — пояснил ему Хо. — Все сойдут в разных местах. Имена спрашивать не принято.

Коста — кивал, но при этом — не раз и не два замечал свежие ожоги на запястьях от вытравленных клейм — «мастеровые» тщательно натягивали рукава вниз и явно были беглыми рабами. Жена «травника» носила платок и повязку на лбу низко, и тщательно следила за тем, чтобы не сполз выше. «Старший капитан» легко подхватывал стихи, которые иногда читал Наставник Хо, глядя на берег Восточного предела, знал почем рис в Ашке в этом сезоне, и почему Совет кланов будет созван второй раз за эту зиму. А «наемники» харкали кровью, почище, чем Рис — и их отселили на корму, что убирали за собой сами.

— Вероятность выжить — пять из десяти, — проворчал мастер Хо, глядя на парней, которых выворачивало от кашля. — Выкарабкаются — потеряют полкруга или круг, если повезет, не выживут… убьет клятва. Дотянут хотя бы до дальних окрестностей Ашке — считай Великий помог — будут жить.

Но до окрестностей Ашке не дотянул ни один — они просто не успели доплыть.