Пеликан. Месть замка Ратлин

Это жестокое и обезличенное слово вдруг удивительно точно наложилось на холодное невозмутимое лицо Томаса. Безвольность, обезличенность – вот что навевали это слово и это лицо. Бессердечность. Ужасающая пустая бессердечность. Томас был единственным человеком в палатке, который ни разу не высказывал никакой враждебности к Финтану, но делало ли это его другом? Вовсе нет, особой дружбы он не проявлял. Макдонелл прислушивался к своему чутью, верной зверюге, которая умеет идти вслепую, на запах, на малейший хруст, которая по шагам точно скажет – притаился ли за дверью убийца, или случайный слуга попросту бесцельно бродит по замку. Нутро говорило – если нас кто и раскусит, если кому и хватит трезвости, терпения и спокойствия, чтобы разгадать тайну сына Сорли Макдонелла – то это будет Томас. Прямо сейчас эти тусклые серые глаза, которые, вероятно, никогда не выглядели живыми, не горели ни страстями, ни ненавистью, ни злобой, застыли и не мигая глядели вперед. Финтан знал о шаткости своей истории. Она дрожала, как воздух от жара. За свои победы, которых было не так уж и мало, Финтан был обязан важному навыку – умению выбирать противников. Если человек вроде Томаса Даунти начнет его расспрашивать, это будет конец. Поэтому Финтан обратился к капитану, чуть качнувшись вперед в полупоклоне.

– Я горжусь своей заслугой перед вами, кэп, – произнес он. – Если бы я испросил вашего дозволения, офицеры бы заметили эти сношения, меня бы стали избегать, и мои слова не восприняли всерьез. Другими словами, они бы не показали своего нутра. К счастью, все сложилось так, как сложилось.

Финтан гордо указал на разбитое лицо, которое уже успело знатно опухнуть.

– Я считаю этот исход весьма благополучным, – прищурившись, произнес Рыжий Лис.

– За те слова тебя стоило бы казнить, – ответил Дрейк, не разделяя гордой радости со своим подчиненным. – Неважно, были они сказаны от сердца или же с хитрым замыслом. Как капитан я имею право судить тебя.

– И каков же приговор? – спросил Макдонелл.

– Помнишь свою просьбу в Плимуте? – спросил Френсис.

Финтан прищурился и чуть шевельнул головой. Мысли тревожно и суетливо забегали, стараясь припомнить каждый разговор слово в слово.

– Ты сказал, что станешь тенью, – припомнил Френсис.

Финтан несколько мгновений колебался в раздумьях и все же кивком подтвердил эти слова.

– Мы больше не в Плимуте и спрос с тебя не как с безмолвной тени, а как с человека, из плоти и крови, – предупредил капитан.

– Тогда мне дозволено просить вас, капитан? – спросил Финтан.

– Да ты наглец, – усмехнулся Дрейк. – О чем же?

– Быть может, удача нам улыбнется совсем скоро, и ваши люди захватят не один корабль, – мечтательно протянул Финтан. – А быть может, удача от нас отвернется, и кто-то из доблестных капитанов не сможет нести службу.

– К делу, лис, к делу! – призвал капитан, теряя терпение.

– Если вам придется назначить нового капитана, присмотритесь к главному плотнику, Эдварду Брайту, – заключил Финтан, опустив взгляд в пол.

Дрейк прыснул под нос.

– Это же он тебя так приукрасил? – спросил Френсис, небрежным жестом указав на лицо.

– Он достаточно силен, чтобы вынести это тяжелое бремя, мой капитан, – отозвался Финтан.

Френсис недоверчиво нахмурился и чуть приподнял бровь. С уст слетела глухая усмешка. Взгляд опустился на стол, где были разложены три карты.

– Капитан принял к сведению, – ответил Томас и кивнул на выход. – Ступай, Шеймус.

Финтан бросил короткий взгляд на это сухое лицо. Рыжий Лис знал, догадывался, чуял горячую неприязнь к себе. Финтан, скрипя зубами, подавлял ухмылку, представляя, как Томас бы скреб собственные руки до крови, если бы был принужден хотя бы к одному рукопожатию с ним. «Ступай, Шеймус» прозвучало как приказ, которого нельзя было ослушаться.

Противно и гнетуще звучали слова, и даже не слова, а голос Томаса. Слишком холодный и сухой, как воздух азиатских степей или высоких гор, которым страшно задохнуться – и жадно хватаешь носом и ртом еще и еще, но в нем нет никакой силы, никакого насыщения. Пустой. Пустой голос, пустой взгляд и пустое лицо. Сколько бы еще Финтан думал о мастере Даунти, неизвестно, ибо поток мыслей прервал резкий свист.

– Стоять! – рыкнул плотник.

Макдонелл медленно обернулся. Здоровяк казался грозным, и это ободрило Рыжего Лиса. Желание плотника напугать Финтана выдавало лишь то, как сам Эдвард напуган. Положа руку на сердце, у него были причины для беспокойств, и Рыжий Лис их прекрасно угадывал. Именно эта прозорливость и позволила угадать ход разговора.

– Ничего, – ответил Финтан, не дожидаясь очевидного вопроса.

Эдвард опешил и застыл в недоумении.

– Что? – спросил здоровяк.

Финтан покосился на сжатый кулак, на напряженные мускулы. Здоровяк вырубит его и без замаха. Но боялся ли Макдонелл больших побоев? Нет, сейчас им овладело то же спокойствие, которое позволяло ему спокойно выслушать весь доклад об истинной и великой цели плавания. Как будто и этот разговор Финтан уже пережил, во сне, наяву – все одно.

– Я ничего не говорил капитану, – вновь повторил Финтан.