Пьем до дна

Понимаете, Эдит Хорн убедила меня, что ради Хью Ламберта мы оба должны быть на свободе, чтобы помочь ему, когда он обратится за помощью. Если бы я не сумел заставить молчать Джетро Паркера, к вечеру я был бы в тюрьме.

Не нужно воображения, чтобы представить меня преступником. Я поистине стал преступником. Как ни странно, эта мысль мне понравилась. Слишком скучной и однообразной была моя предыдущая жизнь.

Глава IV

Продолжение рассказа Хью Ламберта

Налина вошла в лузан и села рядом со мной. Отверстие закрылось. Я сказал, что у этого необычного корпуса не было окон. Это верно. Однако, закрытый внутри него, я по-прежнему видел ровную дорогу впереди.

Нет, металл не был прозрачным. Перед нами был вертикально установлен экран, и на нем отчетливо и в естественных цветах изображалась дорога, как в объектив перископа; только изображение было правильное, не перевернутое.

Я подумал, зачем конструкторам экипажа пришлось использовать такое сложное оптическое устройство; гораздо проще установить оконные стекла. Налина коснулась рычага, и я понял причину.

Хребет, на который я смотрел, мелькнул и исчез с экрана. Перед нами была только длинная прямая дорога. С обеих сторон была только бесформенная серая мгла. Ни одно стекло, достаточно тонкое, чтобы быть прозрачным, не выдержало бы такую невероятную скорость.

За изогнутыми стенами лузана было место только для нас двоих. Я был одет только в этот плотный облегающий костюм – сибрал; и было очевидно, что под радужным платьем девушки тоже ничего нет.

Когда я вспомнил, как она пожала плечами и совершенно бесчувственно ответила на мое замечание о смерти этого великолепного воздушного существа, словно стальная плита разгородила нас, прекратив воздействие на меня близости Налины.

– Почему ее нужно было убить?

– Тафетам запрещено приближаться к стене, – ответила она. – Можно только по приказу и под охраной.

– Неужели это такое страшное преступление, что ее нужно убить?

– В Мернии есть только одно преступление – неподчинение Закону. И только одно наказание – смерть. – Жесткое замечание казалось совершенно неуместным в этих нежных девичьих устах. – Народ не может терпеть несоциальное поведение, каким бы легким ни было нарушение.

Я спросил:

– Неужели жизнь так дешева в вашей Мернии?

– Важна только жизнь Народа, только его благо. Стражник, который выстрелил из корета, не убил эту тафет. Она сама себя убила. Она была мертва с того момента, как нарушила Закон. Кут только уничтожил тело, которое потеряло право на существование.

Я в недоумении покачал головой.

– Не понимаю.

Налина наморщила лоб.

– Послушай, Хьюла, – сказала она медленно и отчетливо, словно что-то объясняя ребенку. – Разве в вашем организме некоторые клетки, будучи ранеными или измененными болезнью, не перестают иногда исполнять функции, для которых предназначены?

– Да. Конечно.

– Разве не становятся они тогда опасны для организма. частью которого являются; вначале это опасность латентна, а потом активная, когда клетки изменяются и становятся пагубными? Больными?

– Да.

– Разве вы позволяете этим клеткам разлагать другие клетки, пока не начинает гнить и гибнет все тело?

– Естественно, нет. Мы избавляемся от них, вырезаем или выжигаем или уничтожаем – с помощью чего-нибудь антисептического.

– А разве Народ, государство не живой организм из множества меньших живых орагнизмов, как ваше тело состоит их клеток?

– Да.

Маленький овал лица Налины осветился торжеством.

– Тогда почему неправильно, что, когда один из этих меньших организмов, из этих индивидов перестает выполнять свои функции для блага всего тела, всего Народа, почему неправильно уничтожать такие организмы, уничтожать безжалостно, чтобы они не отравили другие организмы и не привели к гниению и гибели всего государства?

* * *

Это безжалостная философия, думал я, глядя на экран. Мой взгляд следовал вдоль линии дороги, пока она впереди не сужалась в точку. Эта точка была слишком далека, чтобы наша скорость скрывала местность, и я мог разглядеть некоторые подробности. Никаких деревьев, никакой зелени. Только мертвый камень. Голый, бесплодный. Пустой.

– Твой аргумент великолепен, – медленно ответил я. – Но аналогия, на которой он основан, неверна. Главное в конгломерате клеток, составляющих человеческое тело, само тело и душа, находящаяся в этом теле. Главное в народе – индивиды, составляющие его. Клетки существуют, чтобы служить телу. Государство, социальная организация существует для блага граждан.

На горизонте появилась серая масса. Мы приближались, и она быстро росла, стала высокой стеной. Мы двигались по подъему выше остальной части дороги, и я на мгновение смог заглянуть за стену. Там здания и улицы, полные движения.

– Калинор, – ответила Налина на вопрос в моем взгляде. – Дом тафетов. – Она вернулась к нашему разговору. – Значит, у вас нет законов?