Пепел и пламя

Мне хотелось еще расспросить Гермеса о художнике Реми, однако, заметив, как тот избегал моего взгляда, поняла, что надо умерить свое любопытство. Сейчас из Гермеса больше ничего не вытянуть. С другой стороны, я задала ему немало деликатных вопросов. Неправильно копаться в чужой личной жизни. Я считала Гермеса в каком-то смысле приятелем, но мы знали друг друга недостаточно хорошо, чтобы вести столь проникновенные эмоциональные разговоры. Мне и так следовало поблагодарить его за откровенность. Казалось, каждое слово о Реми причиняло ему боль, заставляло погружаться все глубже в печаль.

Снова покосившись на Гермеса, я заметила, как он прикрыл глаза. Могло показаться, будто он боролся со слезами. Никогда бы не поверила, что этот веселый бог способен на такие глубокие чувства. Я-то полагала, что у него сотни любовников и любовниц по всему городу, что многие молодые мужчины и женщины сохли по нему, что он легко поддавался искушениям. Однако, судя по его словам, со смерти Реми он никого к себе не подпускал. Снимок был сделан в двадцатом веке, так что Гермес одинок уже почти сто лет. Сто лет без любимого человека.

Я заглянула в свой мобильник: вдруг Маэль написал? Нет, там оказалось только сообщение от подруг, на которое я быстро ответила. Гермес поднес чашку с кофе к губам, и я вдруг вспомнила, чем срочно должна с ним поделиться. Вообще-то поговорить следовало о двух вещах. О моей полубожественной силе, и еще я хотела рассказать Маэлю с Гермесом о мойрах и дневнике моей прабабушки. Поскольку Маэля занимали новости, касавшиеся его самого, я решила, что с тем же успехом могу сообщить о кольце и дневнике Гермесу. Для Маэля этой информации оказалось бы слишком. Так только Гермес поставил чашку на стол, я протянула ему правую руку:

– Тебе это о чем-нибудь говорит?

Гермес полюбовался кольцом:

– О том, что ювелир очень талантлив?

– Чувствуешь в нем что-нибудь?

Гермес взял меня за руку и наклонился вперед, почти касаясь кольца носом:

– Вообще ничего. А что?

– Правда ничего?

– Кольцо имеет отношение к тем силам, которые тебе передала Агада? – Он снова откинулся на стуле. – Вот это действительно вызовет сложности. Я не сгущал краски, когда говорил, что, узнав о тебе, Олимп начнет действовать. Ты представляешь опасность. Для себя самой и для других.

– Так я действительно полубогиня? Мои силы столь велики, что сравнимы с силами полубогини? Ты это подтверждаешь? Мы с Маэлем предполагали, что обмен кровью чреват незначительными последствиями.

Гермес покачал головой:

– Мне нужно получше к тебе присмотреться, чтобы понять, кто ты, но, по-моему, произошла трансформация. Твои силы увеличились. С нашей последней встречи, когда я что-то почувствовал, они заметно развились. Ты лучишься сиянием Гелиоса, а в твоем взгляде узнается почерк Гекаты. Ты поругалась с Агадой? До того, как это произошло? Может, она злилась на тебя и попыталась отомстить?

– Точно нет, мы познакомились еще в катакомбах. Наша встреча длилась десять минут, затем мы умерли. Сначала я, потом она. Конец истории. В какой-то миг я вдруг осознала, что могу навязывать людям свою волю. Силы Гелиоса проявились позже. Но мне правда кажется, что они возросли. Гермес, что же делать? Мне не хочется в заточение. Убеждать олимпийцев, что я не представляю опасности? Они не поверят. А тут еще Аид с его нападками… Я не смогу противостоять богу, который будет угрожать, чтобы злоупотребить моими силами. И стоит ему выяснить, что Тиффани – его дочь, она тоже окажется беззащитна перед ним. Раз Аид так строго следует заветам темных богов, значит, он должен ее убить! И Маэль тоже в беде. Вот вскроется, что он не сын Аида – и кто знает, что тот с ним сделает. Убить не убьет, все же он не его отец, но навредить может. Изобретательности Аиду не занимать. В катакомбах он тяжело ранил Маэля. Если кого-то и нужно заточить, так это Аида. Он опасен сразу для трех человек, которые просто хотят жить своей жизнью. Почему нельзя сбросить его в Тартар, чтобы он никому не причинял вреда?

Впервые за этот день Гермес слегка улыбнулся.

– Поверь, об этом думали не раз и не два за столько тысячелетий. Именно поэтому для Аида действуют такие жесткие условия, когда он покидает свои владения. Он не может прыгать между мирами, как я. Сегодня Олимп, завтра земля, затем подземное царство, туда-сюда. Нет, с ним все иначе… Но вернемся к нашей теме. Твои силы так велики, что это заметно всем, – он взмахнул рукой. – Понимаешь?

Я кивнула.