Пэпэла (Бабочка) Часть 5

Юноша долго морщил нос и тер кулаком лоб, видимо, пытаясь перевести все сказанное Илико, и наконец ответил:

– Двадцать лир за ночь, комната гостиница, кушать и вина. Я есть делать все, что желает синьоро!

Сидя в уютной маленькой комнате гостиницы, Илико с любопытством наблюдал, как Роберто, так звали юношу, с аппетитом поедает пасту с овощами и запивает все это дорогим вином.

– Почему синьоро не ест? – поднял глаза Роберто.

– Я не хочу. Мне нравится просто наблюдать за тобой, – улыбнулся ему Илико.

– Синьоро не есть и не пьет вина, потому, что он любит другое? – прищурил глаза Роберто.

– По мне это видно? – удивленно приподнял брови Илико.

– Роберто много видел, как люди принимают порошки. Он видеть, как люди от этого умирать. Роберто не хотит, чтобы синьоро умер, – юноша встал из-за стола, вытер руки влажным полотенцем и подошел к Илико. – Мне нравится синьоро. Он красивый… – юноша провел рукой по волосам Илико, – он вкусно пахнет, – он нагнулся и, проведя носом по шее Илико, вдохнул его запах. – Его хочется скушать, – и Роберто игриво прикусил ему мочку уха и уже шепотом произнес: – Чего желает молодой синьоро?

– Хочу, чтобы ты был ласков и нежен, – жарко зашептал Илико, сажая Роберто к себе на колени. – Хочу, чтобы ты был невинный и чистый, – он покрывал юношу страстными поцелуями. – Хочу слышать твои стоны и признания в любви.

– Но Роберто не любит синьоро, и я не невинный, – развел руками юноша.

– Не Роберто, – покачал головой Илико. – Я буду называть тебя… Изя.

– Как пожелает молодой синьоро, – лукаво улыбнулся Роберто и, взяв Илико за руку, потянул его к небольшой кровати.

Уезжать из Флоренции совсем не хотелось. Впереди Илико ждали гастроли в Германии и Швейцарии, но он не желал расставаться с жарким итальянским солнцем, красными виноградниками Тосканы и, конечно, с Роберто. Юноша оказался хорошим актером. Он сразу понял, что именно нужно молодому господину. Когда уставший от секса Роберто засыпал на его плече, Илико действительно казалось, что рядом с ним Изя. Его сбивал только специфический запах, исходивший от молодого итальянца, и громкий храп, сопровождавший его сон.

В тяжелом и пафосном Берлине Илико совсем заскучал. Обычные порции «лекарства» перестали на него действовать, и ему пришлось увеличить дозу. Но и она быстро заканчивала свое действие, и Илико все чаще впадал в унылую депрессию.

«Мне плохо. Приезжай!» – отбил он телеграмму Дегтяреву из Берлина. Тот ответил ему, что через три недели, по завершении гастролей будет ждать Илико в Венеции, где они проведут десять дней на отдыхе. Это известие немного успокоило Илико, но проблему секса не решило.

Спектакли немного отвлекали его от возбуждения и напряжения, связанного с этим, но энергии на весь спектакль Илико не хватало, и ему приходилось в антракте прибегать к помощи чудо-порошка.

Берлин, так же, как и Лондон и Рим, пал к ногам молодого танцора. Но одна из берлинских газет опубликовала скандальный снимок, на котором был запечатлен Илико, выходящий из служебного входа театра. В самой ситуации ничего скандального не было, но картинка заставляла задуматься о здоровье артиста. Его лицо было бледным, под цвет стены, на фоне которой его заснял фотограф. Под глазами залегли синяки, и из-за плохого качества фотографии казалось, что вместо них на лице две глубокие черные дыры. Видимо, Илико что-то говорил в этот момент, поэтому его губы на фото были странно искривлены и смазаны. Если посмотреть на этот снимок вскользь, то можно было подумать, что на нем запечатлен мертвец.

«Молодой парижский танцор болен!» – гласил заголовок газеты, а дальше был подробно описан весь день Илико, вплоть до того момента, как он поздним вечером заехал в один из берлинских притонов и вышел оттуда в достаточно приподнятом настроении.

«Виной странному депрессивному состоянию господина Чантурии является не болезнь, а банальное пристрастие к наркотическим веществам, которые молодой танцор потребляет и перед выходом на сцену!» – заканчивалась статья.

В помещении центрального телеграфа было много народа. Илико сидел на стуле, листая какой-то модный журнал, когда один из служащих выкрикнул:

– Хер Чантурий, цванцих кабинен!

– Илюша! Ты что творишь?! – кричал в трубке Дегтярев.

– У меня все нормально, и отзывы о гастролях прекрасные, – спокойно отвечал ему Илико.

– Как давно ты употребляешь порошки? – спросил Дегтярев.

– Я не принимаю их постоянно. Просто иногда, когда совсем плохо. Мне тут одиноко и скучно. Я устаю после выступлений, и мне совершенно не с кем поговорить, – начал защищаться Илико. – Как только мы встретимся в Венеции, я брошу! Обещаю!

– Сколько времени ты их принимаешь? – снова спросил Дегтярев.

– Полгода, – ответил Илико.

– Да ты с ума… – но связь прервалась, и Илико так и не услышал фразу Дегтярева.