Перекрестки

Его высочество Филиппо откровенно всхлипнул.

– И все это… за ТО?!

– А что тебя так удивляет? Что за подлость надо платить? Что за власть, за корону есть своя цена?

– Ну…

Его высочество сформулировать это просто не мог. Для него-то все было просто!

Власть была всегда. И принцем он был всегда, и королевство у него было достойное, крепкое, сильное, и отец – умный и строгий, который защитит и укроет от любой беды. И гулять можно в темную голову… отец поймет. Поругает, конечно, но поймет, и прикроет, и… и проблемы любые решит, и вообще…

Правда же?

А теперь оказывалось, что нет.

Что на свете существует нечто, неподвластное никому.

– Закон равновесия, Филиппо, – тихо произнес его отец. – Закон равновесия…

– Но почему именно ТАК?! Почему?!

– Потому что наш предок не задумывался ни о чем, когда отдавал приказ бить в спину. Не сражаться, не выйти честно, а вот так. По-подлому ударить – и победить. Одним предательством.

– Но он же людей берег…

– Он мог вовсе не воевать. Понимаешь? Женился бы на сестре Сибеллина… у него была сестра.

– И что с ней стало?

– Умерла. Сейчас это уже не столь важно. Ты ведь никогда не бывал на Черном поле?

– Н-нет…

– Хочешь? Прокатись туда летом. Сейчас ты просто ничего не поймешь, не увидишь…

– А что там будет летом?

– Ничего.

– К-как?

– А вот так. Черная, словно выжженная плешь. И не растет на ней ничего, и тишина, и пустота. Я там бывал… Один раз съездил, больше не хочу.

– Расскажи, отец…

Филиппо Третий помолчал пару минут. А потом махнул рукой. Авось сын что и поймет? Если повезет…

– Пока ты туда едешь – все нормально. Не хорошо, не плохо, именно нормально. Самые обычные деревни, холмы, долины, ты не увидишь ничего нового или неожиданного. А вот когда ты подъезжаешь вплотную… тебя поражает тишина.

Рядом с этим полем тихо. Звери стараются держаться от него подальше, птицы, даже мухи там не пролетают! Да что там! Лес – и тот не шумит. Там нет подлеска, стоят вековые сосны, и шевельнуть их ветвями даже ветер боится. И ты выезжаешь из-под них, и тебе открывается это черное пространство.

Сразу же. И сразу ты попадаешь на само поле.

А вокруг него даже травинки не растет. И иглы на него не падают. И ты идешь по черному пеплу… или праху, что ли… он сыплется у тебя из рук, словно черный песок. И становится жутко. А потом тишину нарушает крик. Один-единственный. Крик гибнущей птицы.

– Отец…

– Ты думаешь – я из ума выжил? Нет. Ты поднимаешь глаза, ты ищешь птицу – и видишь ее… она запуталась в вихре, она рвется к солнцу, она не может никуда улететь и погибает. И кричит. Мне потом долго это снилось. Черное поле, синее небо, черная птица…

– Адриенна СибЛевран…

– Моргана Чернокрылая.

– Моргана?

– Та самая, кем проклят наш род, Филиппо. Та самая, кровь которой в династии Сибеллинов. Высокий Род.

– Я…

– Я потом тебе дам почитать записи. Хоть знать будешь, с чем дело имеешь.

– Почему…

– Почему сейчас? А все просто, раньше ты и о проклятии всерьез не говорил. И не думал. А сейчас вот… получил – понял.

– Понял, – кивнул принц. – Но это все равно несправедливо.

– Так же, как и убивать в спину.

Его высочеству оставалось только скрипнуть зубами. И тихо уточнить:

– Адриенна?

– Да. Кстати, она очень похожа на Моргану.

– И выбора у меня нет…

– Выбор, сынок, это иллюзия. К сожалению. Потому что ты уже выбрал.

– Разве?

– Власть. Корону. Трон.

– Ну…

– Откажись и отправляйся пасти свиней. Скажи, что ты не Эрвлин, что в тебе нет моей крови…

– Так можно?

– Отречение по всей форме. Смена фамилии, смена всего… был и такой случай.

– И?

– Девушка из нашего рода, узнав о поступке своего отца, назвала его в глаза подлецом. Сказала, что отрекается от своей крови и ей не нужна такая власть.

– Она бы ее и так не получила.

– Ее высочество Изабелла ушла из дворца. Сменила имя, сменила род… все сменила.

– И в результате?

– Мой отец приглядывал за ее потомками. Они даже не даны – ньоры. Но их род процветает.

– Ты назовешь мне их имена?

– Нет.

– Отец?

– Не назову, и не рассчитывай. Хотя бы потому, что сам не знаю, – честно сознался Филиппо. – Отец и мне не говорил. Единственный раз, когда он попытался встретиться с кузиной… та умерла. И он понял – это конец. Как только он признает их принадлежность к королевской семье… все. Приговор.

– И он скрыл имя?

– Даже от меня. Сказал, что если я им и помогу, то по доброй воле. Вне зависимости от происхождения. А признавать их или помогать им потому, что они нашего рода… а кто его знает, как будет действовать проклятье?

– Плохо…

– Ты еще не до конца это осознал. А еще… скорее всего, я не увижу следующей зимы.

– ОТЕЦ?!

Филиппо аж шарахнулся, едва со стула не упал.

Как так-то?!

Отец был всегда! Вот вообще всегда! И чтобы его не стало…

Такого – не бывает!

– Не удивляйся. Я разговаривал с лекарями. Не только с придворными, эти за свой чин боятся. С другими тоже.

– Что они сказали?

– Что мне недолго осталось. Якобы у меня какой-то червь в печени… не знаю точнее [21].– Но как же…

– Лекари и сами точнее не знают. С печенью сходятся. И говорят, что у меня в брюхе скапливается вода… якобы ее этот червь извергает.

– И ничего нельзя сделать?

– Можно. Умереть.

– Отец!