Перекресток утопий

Не раз уже приходилось говорить о том, что полное однообразие может наблюдаться только среди роботов или оловянных солдатиков. И если судить по таким романам, как «На Востоке», то будущие историки могли бы придти к выводу, что не только писатели, но и все прочее население Страны Советов уже превратилось в роботов, хотя авторы, конечно, называли оборотней по-иному, гордились ими, слагали о них песни. Подобно другим солдатам партии Павленко описывает край, охваченный «могучим строительным штурмом». Как и в других книгах об этих годах, герои романа непрерывно поют и заходятся от энтузиазма. Все разговоры персонажей — только о работе, о трудовых буднях, рекордах, ударниках и соцсоревновании.

«…Было очень странно и весело в этом ни на что не похожем мире».

Бытовые неудобства и даже личные трагедии — все ничто перед вдохновляющей целью. Здесь, то есть в романе, «на голубом глазу», утверждается, что на Дальнем Востоке к концу первой пятилетки уже не осталось алкоголиков, трусов, хулиганов, лентяев, антисемитов, зеков (нет, один, простите, находится, но еще до начала действия успевает перековаться), есть только дружная многонациональная семья, включающая неизвестно откуда взявшихся на китайской границе ненцев. Видимо, автор спутал их с удэге или гольдами. Этнографическую карту разнообразят японские шпионы…

Хотя вдохновенные картины дальнего предшественника «Кавалера Золотой Звезды»

не имеют отношения к действительности, все же не будь у Павленко чисто утопических глав вряд ли стоило бы упоминать роман в книге о фантастике. Сам автор утверждает, что пишет реалистическое полотно, но, в сущности, части, обозначенные годами «1932», «1933» и «1935» такая же фантастика, как и главы о будущей войне с Японией. Соцреалистическая критика с пеной у рта отрицала утопичность советской литературы, повествующей о современности, объявляя эти сочинения правдой высокой пробы. Стоило Л.Левину заметить в свое время, что «На Востоке» — это, мол, «утопический роман на данных реальной действительности», как Н.Дикушина, автор упомянутого персонального очерка о Павленко, пусть и через много лет в академическом труде одернула критика:

«Черты утопического романа присутствуют в… частях, повествующих о будущей войне. Но было бы неверно распространять это определение на всю книгу».

Неверно! Нет предмета для спора.

А война показана в полном соответствии со шлягером 30-х годов, куплет из которого вынесен в эпиграф. Там есть еще такие строчки — «И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом…» В этих строках зарифмована военная доктрина Сталина-Ворошилова, предполагавшая, в частности, что в будущей войне ударной силой, может быть и не главной: но тем не менее останутся лихие тачанки. (Это не публицистическое преувеличение. По свидетельству военных историков к началу 1942 года намечалось развернуть 99 кавалерийских дивизий, на что было опущено средств в пять раз больше, чем на военно-морской флот). У меня сохранилось бы больше уважения к писателю, если бы я точно знал, что он пропагандирует подобные доктрины только по конъюнктурным соображениям, как некоторые ученые, которые публично клялись в верности «мичуринской биологии», ни на грош в нее не веря. По-человечески их можно понять.

Павленко понять труднее. Он, видимо, искренне считает патриотическим долгом пропагандировать официальные установки. Если его люди-роботы и отрываются от производственных хлопот, то только для того, чтобы вспомнить о неустанных происках японских милитаристов и громогласно призвать себя и окружающих к бдительности и укреплению обороноспособности. Термина «блицкриг» тогда еще не существовало, хотя по существу нам преподносится натуральный блицкриг, правда, со стороны, подвергшейся нападению. Исход военной компании, развязанной самураями, решен в течение суток.

«В шесть часов утра восьмого марта (т. е. в ночь нападения. — В.Р.) Сано, видя бессмысленность сражения в воздухе, отдал приказ эскадре вернуться на свои аэродромы. Это был первый и последний бой над советской границей»…

«Танки шли лавой, могучим потоком огня и грохота, японцы в беспорядке отступали… Шла великая пехота большевиков. Она потрясала простотой и силой…»