Перекресток утопий

Совершенно непонятно, на что рассчитывали чванливые японские генералы, по всем признакам, ничего не смыслящие в военном деле. Никудышными у них оказались и шпионы, ежедневно, несмотря на бдительных карацюп и джульбарсов (для современного читателя: П.Ф.Карацюпа (в газетах писали — Карацупа), прославленный в предвоенные годы пограничник; Джульбарс — немецкая овчарка, настропалившаяся ловить диверсантов, героиня популярного в те времена фильма.), шастающие через границу, они не смогли втолковать начальству, что в случае войны, «как один человек, весь советский народ за свободную Родину встанет…» (из той же песни).

Японские офицеры — существа без чести, без совести, занятые исключительно подсиживанием друг друга, к тому же это еще и звери — с корейцами, с пленными, с партизанами они расправляются невероятно жестоко, например, в массовом порядке режут уши крестьянам, подозреваемым в сочувствии к партизанам, каждое ухо нанизывается на веревочку; связки предъявляются командованию для получения вознаграждения. Участие в войне солдат-пролетариев объясняется тем, что их держали в невежестве; попав в плен, они мгновенно прозревают.

Аналогичны японцам по моральному облику и русские белогвардейцы. Один захваченный диверсант пытается хорохориться, но допрашивающий его чекист мгновенно доказывает, что никакой тот не идейный борец, а всего лишь мелкий мошенник, купленный японскими спецслужбами.

Будем исходить из предположения, что автор искренне видел свой долг в том, чтобы именно так воспеть «несокрушимую и легендарную», искренне считал, что агитки поднимают боевой дух советского народа. Но так или иначе неужели он, хотя бы в глубине души, не понимал меры ответственности перед тем же народом, которую брал на себя, вешая людям лапшу на уши: граница на замке, армия непобедима… Я не буду говорить о позиции партийно-государственного руководства, Речь — о позиции художника, клянущегося в любви к отечеству, в исключительной верности жизненной правде… (Недавно прочел у С.Довлатова, что любознательный Петр Петрович, видимо, в целях углубленного изучения жизни, ходил на допросы Мандельштама)… Неверно думать, что в те времена не было трезвых голов. Сама Дикушина приводит письмо военных в «Литературную газету» 1938 года:

«…в этой книге нам кажутся лишними тот фальшивый ура-патриотизм и ура-настроения, которые получились у автора при изображении чувств советского народа в наступившей войне. Не это надо показывать нашему народу. Не усыплять, а держать народ все время в боевой готовности — вот что нам нужно»…

Можно только удивляться, что разумные голоса все же раздавались, в лучшем случае от них отмахивались.

Интересно сравнить «На Востоке» с романом Константина Симонова «Товарищи по оружию», который, собственно, рассказывает о том же столкновении с японцами. Только война у него уже не предполагаемая, а действительно произошедшая — в 1939 году, в районе реки Халхин-Гол. И за плечами у автора был опыт не только финской кампании, но и Отечественной войны. Правда, писалась книга еще при Сталине…

Мы не будем сейчас говорить о разнице литературных способностей, книгу Симонова можно читать, она написана легким слогом, в ней есть живые люди. Но при всем том перед нами еще одна золотозвездная утопия. Несмотря на кажущуюся достоверность, Симонов описывает несуществовавшую войну, нет, не войну, несуществовавшую страну. Он делает вид, что в 1939 году Советский Союз был государством, так сказать, нормальным. Конечно, некоторые основания для тревоги были, но опасности шли только извне, у себя же дома можно было жить, если не спокойно, то, повторяю, нормально. Пусть и не с такой запредельностью, как у Ларри или Павленко, но все же с энтузиазмом трудиться, влюбляться, рожать детей, и если бы не Гитлер, не самураи, все было бы о'кей.

Книга оставляет странное впечатление: вроде бы в ней описывается война, кровь, смерть, горе близких, и в то же время мы читаем благостную идиллию. А разговор идет о стране, которая только что пережила 37-ой год, где только что были расстреляны самой же партпропагандой прославленные полководцы, армия которой лишилась значительной и лучшей части комсостава, проиграла войну с Финляндией, а на запасном пути стояло такое абсолютно бесполезное в современной войне страшилище, как «наш бронепоезд».

Возможно, в 1952 году, когда вышли «Товарищи по оружию», и нельзя было написать иной книги. Практически все книги того времени были в той или иной степени лживы. И в этом смысле они, может быть, вреднее, чем откровенная фантастика, та хотя бы не выдавала себя за жгучую правду. Неужели же Симонов не знал правды о войне, которую попытался донести до читателей, например, Виктор Астафьев в романе «Прокляты и убиты».