Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов

Маловероятно, чтобы редакции «Юности» был предоставлен вариант, прочитанный Твардовским. Наиболее резкая критика советского режима — в главах второй части «Крутого маршрута», и, надо полагать, Гинзбург рисковать не стала.

Она не указала точно, когда получила отказ Полевого. Но срок можно определить. Гинзбург утверждала, что «к концу 1966 года все надежды на какую-то, кроме самиздатовской, жизнь книги были погребены». Выходит, ждать пришлось более двух лет. Не пять, но все-таки долго.

Это странно: Гинзбург ранее печаталась в журнале, ее знали сотрудники и, конечно, главред «Юности», а Полевому, по свидетельствам многих современников, не была свойственна бестактность.

Еще одна странная деталь — ответ Полевого в последнем разговоре с Гинзбург. По ее словам, главред «Юности» «воскликнул: „Неужели вы всерьез надеялись, что мы это напечатаем?“».

Следует отсюда, во-первых, что Полевому были очевидны причины, в силу которых нельзя печатать «Крутой маршрут». Во-вторых, главред был уверен: Гинзбург они тоже ясны.

Что за причины — не сказано в послесловии. Согласно Гинзбург, из «Юности» рукопись отправили в ИМЛ, а в сопроводительном документе указывалось, что «она может явиться материалом по истории партии».

Это проверяемые сведения. Рукопись Гинзбург была отправлена в ЦПА ИМЛ. Ныне она хранится в РГАСПИ[71].

В секретном письме, адресованном ЦК партии, директор ИМЛ сообщал о материалах, поступавших с января 1965 года по январь 1966 года. Так, отмечено: «Из редакции литературно-художественного и общественно-политического ежемесячника Союза писателей СССР „Юность“ получена рукопись Гинзбург Е. С. „Крутой маршрут. Хроника времен культа личности“, объем 202 страницы»[72].

Значит, рукопись Гинзбург поступила в ЦПА ИМЛ не позже января 1966 года. Вероятно, даже раньше.

Отсюда следует, что не позже января 1966 года Полевой уже принял решение отказать автору «Крутого маршрута». После этого рукопись и была отправлена в ЦПА ИМЛ.

Но, как отмечено выше, Гинзбург утверждала, что отказ получила «к концу 1966 года». В таком случае правомерен вопрос: сразу ли в редакции «Юности» было принято решение отказать Гинзбург, или же сначала ее постольку «обнадеживали», поскольку рукопись намеревались публиковать.

На этот вопрос можно найти ответ в самой рукописи. Точнее, машинописи с правкой, внесенной чернилами и карандашом.

В ряде случаев исправлены опечатки. Но есть и стилистическая правка.

Ясно, что Гинзбург не правила бы рукопись карандашом, если б раньше использовала чернила. И наоборот: раз уж первой была карандашная правка, так чернила неуместны.

Значит, хотя бы одну правку вносил редактор. Отсюда следует, что решение Полевого отказать Гинзбург — не первое: сначала он решил публиковать «Крутой маршрут», потому рукопись и прошла стадию редактуры.

Правка карандашом невелика, чернилами тоже. Стало быть, редактор недолго трудился, и рукопись прошла этап редактуры в 1964 году. Не позже. Значит, вопрос о публикации тогда решен был, речь только о сроках могла идти.

Уместно предположить, что редактор вносил правку карандашом. Так обычно делали, планируя согласовать исправления с автором. После согласования что-то стирали, утвержденное же обводили чернилами.

Согласование откладывалось. Как часто — уже не выяснить.

Но минул год, а Гинзбург все равно не беспокоило, что публикация задерживается. И это странно. По крайней мере, на первый взгляд.

С учетом же литературно-политического контекста все объяснимо. Журнал Полевого как раз к началу 1964 года не имел возможности печатать «Крутой маршрут».

По отношению к советской «лагерной» тематике ресурс был исчерпан. С июня 1963 года — в трех номерах — журнал «Юность» печатал автобиографический роман Пиляра «Люди остаются людьми»[73].

Эта публикация в 1964 году продолжилась. Тоже в трех номерах — с марта по май[74].

Автор, как отмечалось ранее, добился литературной известности в 1955 году, когда «Новый мир» опубликовал его повесть о подпольной борьбе узников «лагеря смерти» Маутхаузен — «Все это было!». Симонов, руководивший тогда журналом, точно рассчитал: шла подготовка к XX съезду партии, где, кроме прочего, планировалось осудить бесчеловечное отношение сталинского режима к советским военнопленным.

Роман «Люди остаются людьми» продолжал «лагерную» тему. Герой, добровольцем ушедший на фронт, через год, будучи контуженным, попадает в плен. Дальше — неудавшиеся побеги, затем Маутхаузен, подполье, наконец, восстание и свобода. Перспективы вроде бы радужные: возвращение на родину, возможность продолжить образование, в общем, долгожданная мирная счастливая жизнь. Но получится иначе, совсем не так, как ждали узники немецкого «лагеря смерти».