Перевалы, нефтепроводы, пирамиды

Гулимин — самый южный город королевства; здесь практически кончается Марокко. Граница Мавритании проходит, правда, примерно на двести километров южнее, но в простирающуюся перед ней пустынную местность, где есть всего несколько маленьких оазисов, можно проникнуть лишь с караваном верблюдов или во время засухи на «джипе».

Несколько лет назад Гулимин пользовался печальной известностью гарнизонного города — здесь стоял Иностранный легион. Сейчас это административный центр южного округа с населением около двухсот тысяч человек, состоящим в основном из кочевников-бедуинов. Гулимин славится субботним рынком, куда в ясный день приводят на продажу до тысячи верблюдов. А завтра — суббота!

У въезда в селение мы увидели кафе: «Жемчужина Сахары». Как насчет стакана грога? Только во избежание насморка, конечно.

Мы попали почти в родную обстановку. Из радиоприемника, изготовленного в Зоннеберге, звучала песенка: «Придет пароход…». Рыжеватая веснушчатая буфетчица по-немецки осведомилась, что нам угодно.

— Грог? Нет! В Гулимине не продают алкогольных напитков! Пророк запретил, вы же знаете.

— Тогда три раза кофе.

Буфетчица — крестьянская девушка из эльзасской деревни восемь лет назад вышла замуж за мусульманина, служившего во французской армии. Вот уже шесть лет она живет в «этой пустыне» и очень тоскует по лесам и горам Эльзаса. Через три месяца она поедет домой. Пусть ее четвертый ребенок родится во Франции!

— Он должен знать, как пахнет спелая пшеница и журчат горные реки.

Не успели мы выпить даже первую чашечку кофе, а наш автомобиль у дверей уже привлек внимание местных жителей. Стройный мужчина с усиками а ля Менжу[12]

, в белой шерстяной джеллябе, приблизился к столику и представился:

— Ярфи Али, хозяин «Жемчужины Сахары», бывший каид Гулимина.

Ему как будто не понравилась наша беседа с буфетчицей, во всяком случае, он произнес по-арабски несколько грубо звучащих слов, и она ушла на кухню. За стойкой появился ее муж. Может, господин Ярфи Али испугался, что мы узнаем что-нибудь, чего нам лучше не знать? Но господин Ярфи Али вел себя как джентльмен. Он сделал легкий поклон:

— Не окажете ли вы мне честь выпить чашку чаю в моем доме?

Он жил рядом. В просторной гостиной нам в первую очередь представили сыновей — трех мальчуганов от шести до десяти лет. Отец расхваливал их на все лады, ласкал, целовал… Что у него есть еще и дочери, об этом он умолчал. Когда две маленькие девочки с длинными косичками попытались заглянуть в щелку двери, братья сразу же прогнали их тумаками.

Гостиная походила на музей сувениров. Произведения искусства стояли рядом с совершенно безвкусными вещами: прекрасная негритянская скульптура соседствовала с цветами из воска, модель собора Парижской богоматери из латуни — со старинным оружием берберов, украшенным жемчугом, стеклянный голландский башмак, служащий пепельницей, — с часами в стиле рококо.

Мы дополнили коллекцию симпатичным берлинским мишкой с лентой. С трудом подавили мы искушение посмотреть марку фирмы на гобелене, изображавшем в слащавом, сентиментальном стиле похищение из сераля. Не исключено, что эти «восточные» ковры сделаны в Эльсницеили Глаухау.

Старый слуга ждал, пока мы усаживались в удобных кожаных креслах у дорогого инкрустированного столика. Заметив, что мы наблюдаем за ним, он начал приготавливать чай. Даже в самых бедных домах приготовление чая и подача его на стол — ритуал, происходящий на глазах у гостей. Для него необходимы два низких столика с чеканными серебряными подносами. На одном стоят пестро раскрашенные стаканы, на другом — несколько чайниц и кувшинов, также из чеканного серебра. Сначала заваривают немного зеленого китайского чаю, несколько минут выжидают, переливают экстракт в другой кувшин, кладут туда кусковой сахар и опускают свежую мяту. Потом напиток процеживают, снова переливают, подслащивают, пробуют — и так до тех пор, пока чай — нана — не приобретет золотисто-желтый цвет, требуемую сладость и температуру. Только тогда его подают гостям.

Господин Ярфи Али — типичный делец. Пост каида, он передал одному своему родственнику, а сам занялся более доходным делом: обслуживанием туристов.

— Сахару — как центр туризма — ждет большое будущее, — утверждал он. — Я организую в Гулимине игры всадников, танцы, двухнедельное романтическое путешествие на верблюдах через Сахару. Кто раз испытает одиночество в пустыне, всегда будет возвращаться сюда.

Мне кажется, я уже где-то читал нечто подобное.

Господин Ярфи Али надеялся, что будущая весна принесет ему большие доходы:

— Голливудская компания «Юнайтед Артисте» намерена снимать в двадцати километрах отсюда большую битву с участием более тысячи всадников на верблюдах. За каждого верблюда они заплатят мне десять, а за всадника — даже пятнадцать дирхамов[13] в день.

— А сколько процентов вы уплатите всадникам?

Господин Ярфи Али снисходительно улыбнулся:

— Вы не знаете традиций берберских племен. Я практически все еще пользуюсь властью каида. И каждый член племени делает то, что я прикажу!