Перевалы, нефтепроводы, пирамиды

Один продавец на площади Джемаа-аль Фна уже перешел к современным методам рекламы: около старенького «фиата» он поставил стол, а рядом повесил микрофон. Он продавал амулеты, кусочки амбры и светло-коричневую жидкость, пользовавшуюся большим спросом, хотя маленький стакан стоил пять дирхамов. Стоявший рядом с нами араб с восторгом говорил, что эта коричневая вода взята из очень священного источника и поэтому имеет целебную силу. Его отец якобы вылечился этой водой. Незадолго до конца базара мы разговорились с продавцом воды. Он сказал, что вполне доволен своим заработком, и тут же налил нам целебной жидкости. Мы запротестовали:

— Не надо, зачем, берегите драгоценную влагу! Мы ведь можем выпить и чаю вон там в кафе!

Продавец сочувственно улыбнулся:

— Но… это ведь тоже чай: мята, тимьян и марракешская колодезная вода. Пейте! Все равно завтра придется варить новую!

С микрофоном продавца на базар в Марракеш пришли новые времена. В ближайшие годы все то, что иностранцы считают старым Востоком, начнет исчезать, уступая место новому. Стоит ли грустить об этом?

Если в ходе «модернизации» исчезнут нищие дети и голодные слепые матери, если люди, сегодня обездоленные, начнут жить по-человечески, я охотно скажу про базар в Марракеше: «Был когда-то».

ЖЕНЫ ПАШИ

Тизин-Тишка: две тысячи двести шестьдесят метров! Наибольшая высота, достигнутая нами за всю поездку!

Этот второй перевал через Высокий Атлас не был. предусмотрен. Но однажды вечером мы познакомились с Джимми Боллеманом, настолько известным в Южном Марокко, что даже в Агадире мы слышали о нем. Джимми — тип ландскнехта, которого история вынесла на край Сахары, как выносит обломки кораблекрушения море. Венгр по происхождению, он в начале войны изучал в Мюнхене архитектуру, затем вступил в войска СС, а после 1945 года нашел пристанище в Иностранном легионе. Выйдя в отставку в чине капитана авиации, он уже десять лет живет в Марокко на пенсию легионера, прирабатывая еще несколько дирхамов в качестве художника, гида и организатора кемпингов.

Сначала мы отнеслись к Ландскнехту очень сдержанно и холодно, но потом почувствовали, что Джимми любит Марокко и смотрит на него уже не глазами колонизатора. Кроме того, он так заманчиво описывал жизнь в «долине касб», что мы, несмотря на недостаток времени, решили принять его приглашение и поехать в Уарзазат.

Перевал Тишка, правда, на сто шестьдесят метров выше, чем Тизин-Тест, но зато не так опасен. Дорога широкая, асфальтированная, «шнурки» сделаны хорошо, подъемы не крутые. Поворотов и здесь хватает. Джимми их однажды сосчитал: две тысячи четыреста пятьдесят на протяжении ста пятидесяти километров.

Время шло незаметно, так как Джимми рассказывал много интересного о том, что открывалось нашим глазам:

— Вон в той желтой крепости паша поселил десять своих любимых жен… По этой подвесной дороге марганцевую руду из Агельмуса доставляют через Атлас. Паша был членом наблюдательного совета.

Этот паша, имя которого не сходит с языка Джимми, — одна из сомнительных фигур новейшей марокканской истории. Его полный титул — Хаджи Тами аль-Мезуари Глави, паша Марракеша. До получения независимости он был абсолютным властителем всего юго-восточного Марокко, от него зависели жизнь и смерть, нищета и богатство людей. Он был противником султана и с первого же дня оккупации верным союзником французов. Западные журналисты называли его за аристократические манеры «последним грандсеньором Высокого Атласа». А он был всего-навсего ловкий разбойник: вождь маленького, но воинственного племени берберов — глави, он постепенно подчинил себе силой огромную территорию и стал мультимиллионером. Одни только заведения в районе публичных домов Марракеша, так называемые quarters reserves, приносили «грандсеньору» астрономические прибыли.

— У него было восемьсот крепостей и замков, — говорил Джимми, — шестьсот жен простых и три главных.

В 1953 году паша Марракеша направил тысячу пятьсот вооруженных воинов-берберов к стенам Рабата, чтобы помочь французам бороться с националистами. Но в 1955 году пробил и его час. Он вынужден был преклонить колено перед Султаном Независимости — Мухаммедом бен Юсефом. Снимок исторического коленопреклонения обошел в то время весь мир. Паша ненамного пережил свое унижение. Его сыновья, назначенные после смерти отца «младшими князьями», бежали за границу, а состояние было конфисковано в пользу трона.

И это происходило не в средние века, а всего лишь несколько лет назад.

В Анергане, маленьком городке на середине пути между перевалом Тишка и Уарзазатом, мы устроили привал. За длинным столом около стойки ресторана сидели пять женщин в покрывалах — четыре молодые и одна толстая старуха. Их серые джеллябы поражали элегантностью, на запястьях сверкали массивные золотые браслеты, пальцы были унизаны дорогими кольцами.

Входя, мы бросили пристальный взгляд в «смотровую щель» — ответный взгляд сверкнул, подобно молнии. Страна прекрасных глаз!

Знаток Марокко Джимми тут же оценил ситуацию:

— Судя по драгоценностям, мать и четыре жены очень богатого человека!