Перстень Ивана Грозного

Дверь, снаружи казавшаяся хлипкой, облезлой — пни и развалится — на самом деле была сделана из двойного бронированного листа, внутри заполнена специальным керамическим составом. Эта дверь могла выдержать прямое попадание противотанкового снаряда. Так, по крайней мере, говорил мужик, который ее устанавливал, и Лика ему верила. У него было такое лицо, что трудно не поверить.

За этой первой дверью была еще вторая — попроще, с круглым глазком. В глазок Лику еще раз осмотрели, и только тогда пропустили внутрь.

Внутрь — это в тесную комнатушку, где сидел Степаныч — приземистый сутулый мужик с цепким взглядом, бывший мент, пятнадцать лет служивший Арнольдовне верой и правдой. К Лике он относился неплохо — за спокойный, ровный характер, выгодно выделявший ее из Семьи. Но и он был предсказуем, как календарь.

— Здравствуй, Лика, — сказал он, как каждое утро, — что такая бледная? Черная кошка дорогу перебежала?

— Не черная — полосатая, — ответила Лика, опять же, как всегда.

— Полосатая — не считается. Но все равно нужно плевать через левое плечо.

— Я плюнула.

Восемь пятьдесят пять.

Лика подошла к двери своего кабинета, достала связку ключей, нашла нужный, отперла дверь, вошла в кабинет.

Кабинет — громко сказано: маленькая, тесная комнатушка без окон, в которой едва помещались простой офисный стол с компьютером, принтером и машинкой для пересчета денег, три стула, обитых искусственной кожей, и сейф.

Сейф был огромный, внушительный, он занимал чуть не половину кабинета и играл в жизни их конторы самую важную роль.

Сейф — это наличка, а наличка — это их специальность, их работа, их хлеб, их ужас.

Еще в уголке поместился маленький столик с кофеваркой, чайником и кружками.

Лика разделась, села за стол, включила компьютер.

Девять ноль-ноль.

Через полчаса, в девять тридцать, должны были появиться первые посетители — очень важные, люди Доктора. Но до этого ее ждал ежедневный утренний аттракцион под названием Борюсик.

Лика тяжело вздохнула.

Борюсик — это еще один ужас ее жизни.

Ее деверь, младший брат мужа, любимый сын Елизаветы Арнольдовны. Свекровь в нем души не чает, ничего плохого не замечает, все прощает. Да она и не знает про него ничего, никто не осмеливается ей про его подвиги рассказать. Кому охота на себя ее гнев вызвать. Страшна Арнольдовна в гневе, ох, страшна…

Говорят, что братья обычно бывают похожи, но Сергей и Борис были совсем разные. Сергей — тусклый, унылый, вялый, бесцветный, в общем — никакой. Борюсик же — весь на нервах, весь на пружинах, злобный маленький урод с вечно красными от кокаина глазами.

Девять ноль пять.

Ну вот, так она и знала.

Дверь открылась, и на пороге, предсказуемый, как железнодорожное расписание, появился он, этот хорек, Борюсик.

Глаза у него, как всегда, красные, острый маленький носик противно шевелится, как у крысы, словно принюхивается — чем это тут пахнет? Не деньгами ли?

Вылитый хорек.

Хотя, пожалуй, он больше похож и на Нюську, эту дрянную собачонку. Такой же подлый, истеричный садист.

— Здравс-ствуй, сестричка! — прошипел, ногой придвигая стул и садясь напротив Лики.

— Я тебе не сестра! — огрызнулась она. — Что тебе нужно? Чего притащился?

— Не сестра, говоришь? — Борюсик зыркнул на нее, ухмыльнулся. — Ну ладно, пусть не сестра. Тем более, несестра, свари мне чашечку кофе. Ты хорошо варишь кофе.

Послать бы его подальше — но его взгляд гипнотизирует Лику, кроме того, сварить кофе ей нетрудно, может, на этом он угомонится… хотя, конечно, нет.

Тем не менее она встала, прошла к маленькому столику, наполнила кофеварку, засыпала кофе.

Когда Лика проходила мимо Борюсика, он, как всегда, ущипнул ее — больно, с вывертом. Она дернулась, сжала зубы — но смолчала. Все равно это бесполезно. Все равно что жаловаться свекрови на ее дрянную собачонку. На первых порах она пыталась жаловаться мужу, но тот, как всегда, отмахивался, говорил — сами разбирайтесь, меня не впутывайте. Вот интересно, как это она может сама разобраться, когда свекровь на своего младшенького не надышится?

Пока Лика возилась с кофеваркой, Борюсик достал из кармана несвежий платок, шумно высморкался и проговорил деловым, уверенным тоном:

— Десятка.

— Что? — переспросила Лика, хотя сразу все поняла.

— Что слышала. Я вчера поставил десять тысяч на игру «Спартак» — «Факел». Выпиши мне квитанцию.

— Не жирно ли будет? — процедила Лика.

На вчерашней игре выплачивали ставки три к одному, следовательно, Борюсик хочет, чтобы она задним числом оформила ему ставку, и в кассе выплатили тридцать тысяч.

— Мы это уже проходили… — с ленцой ответил Борюсик. — Тебе еще не надоело?

Лике это действительно надоело.

Каждое утро Борюсик приходил вот так, до первых посетителей, и требовал у нее денег. У него были большие расходы — на кокаин, на девок, на прочие развлечения. На первых порах Лика пыталась возражать, грозила пожаловаться мужу, Арнольдовне…

Насчет мужа Борюсик только ухмылялся — да Лика и сама понимала, что Сергею на все наплевать, а Арнольдовна…