Первая гражданская война в Риме

Эпоха гражданских войн началась в Риме, как известно, еще в 133 г. (здесь и далее — до н. э.). Однако выступления Гракхов, а затем и Сатурнина еще не переросли в полномасштабную bellum civile. 90-е гг. оказались затишьем перед бурей, которой стала Союзническая война, превратившаяся еще до своего окончания в гражданскую.

Необходимо сказать несколько слов о социально-политической обстановке полутора десятилетий, предшествовавших интересующим нас событиям. Еще в античности начало гражданских войн датировали выступлением Гракхов[107], однако их движение было лишь одним из звеньев в цепи реформ 2-й четверти II в. — запрета двукратного занятия консульской должности, принятия

lex de repetundis, введения тайного голосования в комициях и судах. Отличали их от названных мероприятий только вызванные ими вспышки насилия (Flower 2010, 82-85), а в случае с Гаем Гракхом и террора[108]. Несмотря на поражение Гракхов, главное из политического наследия 40—30-х гг. II в., осталось, и прежде всего идея суверенитета народа. Сохранились тайное голосование и ius provocationis

, а так-же господство всадников в судах, лишь ненадолго прерванное lex Servilia 106 г.

Конец II в. характеризовался ростом военной активности, которая оказала чрезвычайно сильное влияние на политический процесс, отмеченный новыми важными изменениями. Это укрепление позиций противников сенатского большинства, чье движение приобрело в лице сторонников Сатурнина более организованный характер, все чаще прибегавших к насилию, что стало ответом на террор и произвол верхов в гракханские времена. Это также усиление роли армии в политической жизни. Военная реформа Мария создала благоприятные условия для дальнейшей профессионализации римской армии (продолжавшейся, впрочем, еще не одно десятилетие). Симптоматично и наделение землей ветеранов Мария (по закону Сатурнина) — следующий такой закон будет принят Суллой[109]. Кроме того, войны в Нумидии и Галлии привели к скандалам, закончившимся осуждением многих видных лиц в государстве за неудачное ведение боевых действий или за получение взяток от врага. Независимо от обоснованности обвинений эти процессы стали в новых условиях эффективным средством политической борьбы.

Произошло и еще одно важное изменение в политической практике — в течение 104—100 гг. Марий был бессменным консулом и фактически возглавлял то, что можно условно назвать римским правительством. Ничего подобного не происходило со времен Второй Пунической войны. Конечно, германскую угрозу римляне воспринимали почти так же, как и угрозу со стороны Ганнибала, и соответственно на нее реагировали, если не считать одного обстоятельства — Марий не принадлежал к нобилитету. Напротив, вокруг него самого сформировалась группа нобилей — по преимуществу из утративших влияние фамилий (Badian 1957, 318-345), представители которых искали путей возвращения в большую политику наряду с homines novi и нобилями «второго ранга» (см. ниже, с. 424-427).

После консулата 100 г., шестого по счету, влияние Мария ослабело — не столько из-за разгрома движения Сатурнина, как обычно считается[110], сколько из-за того, что в пребывании Мария на вершине власти, и без того затянувшемся и вызывавшем недовольство верхушки нобилитета, отпала всякая необходимость. Политическая борьба в 90-е гг. свелась к увенчавшейся успехом борьбе за возвращение изгнанного в 100 г. Метелла Нумидийского и нескольким судебным процессам. Учитывая отсутствие крупных целей, борьба за которые могла бы объединить видных политиков, о factiones

применительно к этому периоду говорить, по-видимому, не приходится[111].

Однако это снижение политической активности было временным, т. к. стоявшие перед Римом проблемы сохранялись, вопрос состоял лишь в методах решения этих проблем. Особая сложность ситуации заключалась в том, что опасность гражданской войны, в сущности, не осознавалась — пока дело ограничивалось схватками на улицах Рима, в которых сторонники сената, в конечном счете, брали верх. Неизбежно вставал вопрос о поиске новых способов борьбы за власть и о том, кто первым решится использовать в ней наиболее эффективный инструмент — армию. В то же время, судя по всему, пока еще никому в голову не приходила возможность такого оборота событий. Как мы увидим ниже, даже после первого взятия Рима Суллой не только сенат, но и он сам далеко не сразу поняли, сколь серьезная перемена в римской политике произошла в результате этого события.