Первая гражданская война в Риме

Точка зрения Т. Моммзена вряд ли верна — Помпей Страбон не решился бы идти на Рим без распоряжения сената. Ошибается, по-видимому, и М. Гельцер, т. к. под судом, о котором упоминают Цицерон (Corn. I. F. 54) и Асконий (79 CL), был скорее всего не консул 89 г., а плебейский трибун 90 г. Гней Помпоний[353]. Если говорить об «излишней» самостоятельности Помпея, то признаков нелояльности сенату он, насколько известно, не проявлял, и подобное его восприятие основано на том, что patres наперед знали о возможных последствиях такой самостоятельности. Да и инициатива исходила явно не от сената, а от консулов. Между тем выбор Помпея Страбона объясняется куда проще — забрать армию у своего родственника Метелла Пия, который к тому же, в отличие от Помпея, вел активные боевые действия, Сулла, естественно, не мог.

Согласно Аппиану (ВС. I. 63. 283), решение приняли комиции (Πομπήιον, τόν έτερον ύπατον, ό δήμος... έψηφίσατο άρχειν Ιταλίας), по Валерию Максиму — сенат (senatus iussu

). Сторонники есть как у первой[354], так и у второй версии[355]. Вопрос осложняется сообщением Саллюстия о том, что «плебейский трибун Г. Геренний по уговору (ex compositio

) помешал консулу Сулле провести закон о его возвращении (de reditu eius legem)» (Hist. II. 21). Речь здесь идет, как поясняет цитирующий этот отрывок Авл Геллий, о некоем privilegium Помпея (X. 20. 10), который, очевидно, и заключил упомянутое соглашение (compositium

) с трибуном, чтобы тот помешал лишению его командования.

Раньше этот эпизод связывался с возвращением из Африки его сына в конце гражданской войны[356], однако А. Кине и особенно Э. Бэдиан убедительно показали, что упомянутый закон касался отстранения от командования его отца[357], и эта точка зрения ныне преобладает[358]

. Вероятно, Геренний не позволил провести в комициях закон о смещении Помпея Страбона. Однако возникает вопрос: если закон не был необходим, то зачем потребовалось его проводить? Если же необходим, почему тогда Помпей Страбон не указал на этот факт консулу, когда тот приехал к нему? Думается, по одной-единственной причине — решение было оформлено юридически безупречно, и если для этого требовалось принятие закона, то его, очевидно, и приняли — ведь Геренний мог и отозвать вето[359].

Однако сместить Помпея Страбона оказалось не так-то просто — пример того, как это нелегко сделать, явил уже сам Сулла. Когда Помпей Руф прибыл в войско Помпея Страбона, тот, хотя и был недоволен отставкой, на словах согласился передать свой пост Помпею Руфу. Но на следующий день (по всей видимости, во время жертвоприношения) солдаты набросились на консула и убили его. Страбон ограничился словесным порицанием в адрес убийц, а затем вновь принял командование[360].

Это был первый случай в истории Рима, когда консул стал жертвой собственных воинов (Veil. Pat. II. 20. 1). Хотя никаких доказательств причастности Помпея Страбона к случившемуся не было, уже античные авторы прямо писали о ней (Liv. Per. 77; Veil. Pat. II. 20. 1). Поведение полководца, который не озаботился розыском и наказанием виновных и как ни в чем не бывало вновь принял командование, говорило о многом[361]. При этом Помпей последовал примеру Суллы не только в том, что отказался передать армию преемнику, но и в том, что не пожелал покарать убийц консула, как то имело место в случае с Суллой и Постумием в 89 г. (см. выше).

Происшедшее означало, что уже второй военачальник со своей армией превращается в неподконтрольную силу. Расчет Помпея Страбона оказался верным — ни сам Сулла, лишившийся ценного союзника, ни тем более сенат не стали обострять ситуацию и сделали вид, что ничего не случилось. Аппиан (ВС. I. 64. 286) даже пишет, будто испугавшийся за свою жизнь Сулла собрал друзей и держал их при себе ночью (αύτίκα μέν ό Σύλλας περιδεής έφ’ έαυτφ γενόμενος τούς φίλους περιήγετο πανταχοΰ και νυκτος άμφ’ αύτον εΐχεν). Это сильно напоминает слухи о зловещих ночных сборищах у Катилины (см. Cic. Cat. I. 1; Sail. Cat. 27.3), которые могли быть обычными пирами. Так или иначе, убийство Помпея Руфа оказалось серьезным ударом по престижу Суллы, ответить на который он в тех условиях не мог.