Первая гражданская война в Риме

История эта[446] выглядит достаточно странно, поскольку вряд ли такие решения Цинна принимал единолично, да и до прибытия Мария нельзя было говорить о том, что «уже почти все сделано». Крупномасштабные операции, в том числе и по блокаде Рима, начались уже после прибытия Мария (Katz 1976а, 335, п. 28), не говоря уже о том, что в биографии арпината Плутарх сам признает — после его присоединения к войску Цинны «все сразу же пошло по-иному (μεγάλην μεταβολήν των πραγμάτων έποίησε)» (Mar. 42.1). Неудивительно поэтому, что рассказ Плутарха вызвал скепсис у ряда ученых[447].

Вызывает вопрос, откуда стало известно об этой беседе Сертория с Цинной. Сомнительно, что нечто подобное обсуждалось при свидетелях — портить отношения с Марием Серторий вряд ли решился бы. Не особенно выигрышно выглядел в этой истории и Цинна. Не исключено, что явно симпатизировавший Серторию Саллюстий, который в данном случае вполне мог быть источником Плутарха, сконструировал этот рассказ так же, как и содержание беседы между Сципионом Эмилианом и Югуртой в шатре первого (lug. 8.2). Это позволяло показать, что Серторий не только не был причастен к жестокостям Мария, но и пытался предотвратить их[448].

Именно в это время на сцене появляется еще один видный политик — будущий коллега Цинны по консулату и крупнейший деятель его группировки Гней Папирий Карбон. Он стал играть виднейшую роль в мятеже — возможно, как опытный военачальник, если именно к нему относится упоминание о победе некоего Карбона над луканами[449] — и возглавил один из корпусов антисенатских сил. Другим командовал сам Цинна, третьим — Серторий, выдвинувшийся, очевидно, благодаря своим военным способностям, а также, возможно, активному участию в сходках при обсуждении законопроектов Цинны[450]. Войско Цинны и Карбона стояло[451] на западном берегу Тибра на ager Vaticanus

, а Серторий, по-видимому, на восточном[452].

Тем временем сенат вызвал из Пицена армию Помпея Страбона[453], которая расположилась напротив корпуса Сертория. Однако Помпей не спешил вести активные действия, надеясь начать их лишь после того, как ему пообещают второе консульство (Veil. Pat. II. 21. 2). Скорее всего, имелось в виду разрешение сената баллотироваться заочно и без соблюдения 10-летнего интервала между консулатами, предусмотренного lex Villia. По словам эпитоматора Ливия, поддерживая обе стороны (

utramque partem fovendo), Помпей Страбон позволил Цинне собраться с силами. Последнего можно было разгромить, если бы не коварство Помпея (а также нерасторопность консулов) (per. 79). Одновременно Помпей вел переговоры с Марией и Цинной (Oros. V. 19. 10). По мнению Э. Бэдиана, он планировал стать консулом, не зная о союзниках Цинны — прежде всего, конечно, о Марии (Badian 1958, 239). Не исключено, что Помпей Страбон вел переговоры с Цинной еще до прибытия Мария, поскольку вряд ли он надеялся получить высшую магистратуру после появления арпината. Следует заметить, что у Помпея имелись связи с некоторыми влиятельными циннанцами, в частности с Луцием Юнием Дамасиппом, который в свое время был у него членом военного совета[454], и с Гнеем Папирием Карбоном[455]. Однако это ему не помогло — по-видимому, прибытие Мария смешало все карты[456]

.

Примерно в это же время началась операция по блокированию Рима: Марий и Серторий с помощью наведенного через Тибр моста начали перехватывать суда, везшие в Город продовольствие (Арр. ВС. I. 67. 307). С этой же целью Марий захватил и разграбил Остию[457] (согласно некоторым источникам, в результате предательства[458] со стороны некоего Валерия[459] ; не исключено, впрочем, что за таковое приняли его неудачное сопротивление, тем более что Марий вполне мог отпустить его, памятуя о своих давних связях с Валериями Флакками[460]). О каком-либо противодействии Марию извне источники не сообщают — по-видимому, сказывались неожиданность маневров Мария и нехватка сил у его врагов[461].