Первая гражданская война в Риме

Любопытно, что в сообщениях о марианских расправах не говорится о наградах пособникам репрессий — даже в рассказе о виноторговце, который, узнав об убежище Антония, поспешил к Марию, чтобы рассказать ему об этом, не упоминается ни о его расчетах на praemium, ни о ее вручении[579]. Любопытная ситуация наблюдается с конфискациями. М. Ловано пишет о таковых при вступлении войск Мария и Цинны в Рим (Lovano 2002, 47), однако глагол διηρπιαζετο у Аппиана, на которого он ссылается (ВС. I. 71. 325), означает разграбление, а не конфискацию. Не приходится сомневаться, что ей подверглось имущество Суллы[580]. Однако, когда Аппиан (ВС. I. 73. 340; 81. 371) то же самое пишет о его друзьях, это вызывает серьезные сомнения. Прежде всего нужно отметить, что репрессии обрушились на врагов Цинны и Мария, а не на друзей Суллы, которых в Риме, по сути, тогда не было

[581]. Однако настораживает отсутствие каких-либо конкретных примеров, кроме Суллы, представляющего особый случай. Примечательно также то, что Мария и Цинну обвиняли лишь в убийствах, а не в посягательстве на чужую собственность[582]. Грабежи[583], очевидно, обогатили лишь тех, кто их непосредственно проводил, и, по словам Веллея Патеркула (II. 22. 5), в то время «еще не нашлось такого, кто осмелился бы дарить имущество римского гражданина или имел бы смелость о том объявить». Валерий Максим (IV. 3. 14) указывает на «удивительное бескорыстие римского народа (abstinentia populi Romani mirifica

)», который не стал грабить домов убитых марианцами[584], что, кстати, противопоставляется жестокости, но не алчности победителей. Правда, Орозий называет консулов (очевидно, Цинну и Мария) auctores praedae (V. 19. 24), то же сообщает о Марии Дион Кассий (см. выше), но это авторы поздние и особенно склонные к риторике, что заставляет серьезно усомниться в их достоверности. Более вероятна publicatio bonorum ушедших в изгнание (о них см. ниже). Так или иначе, тезис о крупномасштабных конфискациях и распродажах

[585] не находит опоры в источниках. Скорее всего, материальные стимулы если и играли какую-то роль во время марианских и циннанских репрессий, то лишь самую незначительную.

Аппиан (ВС. I. 73. 340) также пишет, что дома опальных, которые при этом называются друзьями Суллы, постигла та же участь, что и дом Суллы — они были разрушены победителями (αύτοΰ τε Σύλλα φίλοι πάντες ϊινηροΰντο, καί ή οίκία κατεσκάπτετο, καί ή περιουσία δεδήμευτο). Однако, как уже отмечалось, о друзьях Суллы в Риме практически ничего не известно, да и другие источники сообщают о разрушении только его дома, и потому вполне вероятно, что Аппиан или его источник приписали жилищам убитых ту же судьбу, что и дому будущего диктатора[586]. Поэтому весьма вероятно, что перед нами очередной трюк сулланской пропаганды.

Эпилогом убийств стало уничтожение отряда рабов, действовавших на стороне Цинны и Мария[587]. Аппиан пишет о них, как о людях исключительно Цинны, напоминая, что это были те, кто бежал из Города во время осады и получил от него свободу[588]

. Между тем обычно в античной традиции так изображаются бардиеи[589] — «гвардия» Мария из рабов[590]. Трудно сказать, стало ли это причиной небрежной работы Аппиана с источником или таковы были сведения его источников. Александрийский автор также утверждает, будто бардиеи не обращали внимания на приказы Цинны прекратить бесчинства, после чего он с ними расправился (ВС. I. 74. 344). По Плутарху (Маr. 44.10; Маr. 5.7), их перебили в собственном лагере[591], согласно же Орозию (V. 19. 24) — на форуме, где их собрали якобы для получения жалования[592]. Очевидно, Цинна решил таким образом повысить свой престиж в глазах жителей Рима и смягчить криминогенную ситуацию в Городе[593].