Читаем Первая из Гвардейских. 1-я танковая армия в бою полностью

Первая из Гвардейских. 1-я танковая армия в бою

Над каждым домом свисают белые флаги. Каждый немец и немка носят белые повязки на рукавах. Никто их к этому не обязывал. Но они привыкли к знакам. Белый цвет – знак побеждённых. Немцы кисло улыбаются. Мы знаем всему этому цену. Суровы и строги лица воинов-победителей.

Сплошным потоком по дорогам в тыл тянутся вереницы освобождённых военнопленных и иностранных рабочих – французов, бельгийцев, итальянцев, румын. Мы узнаём их по национальным ленточкам, прикреплённым на груди, на беретах. Взаимные приветствия, возгласы, рукопожатия.

И вдруг в этом человеческом потоке зацвели украинские платочки. Вот кому шлют особенно шумные приветы и улыбки во всё лицо наши воины-освободители.

Мы были свидетелями потрясающей сцены. Танк двигался навстречу толпе украинских и русских девушек. Командир машины гвардии младший лейтенант Пудов, сидя на броне, возле смотровой щели водителя, весело и ласково кивал девушкам. Вдруг лицо его побелело. Он на ходу соскочил с танка и чуть не попал под гусеницы.

– Оля! – сдавленно воскликнул Пудов, хватая за плечи бледную, маленькую девушку в красном платочке. – Сестрёнка моя… Оля!

Девушка упала ему на грудь и заплакала.

Мы и об этом мечтали четыре долгих года. И об этом снились нам вещие сны. Теперь всё стало явью.

В брошенном имении немецкого помещика фон Понина, в конюшне, мы обнаружили помещение русских военнопленных, работавших на гитлеровского сатрапа. Конюшня обнесена колючей проволокой. На столбе – доска с неграмотно написанным по-русски объявлением: “Прикосновляться к проволоке строго воспрещается. За нарушение – расстрел”.

Когда близко заговорили русские пушки, помещик и охранники бежали, пленные порвали проволоки и ушли навстречу своим освободителям. Остались только немые свидетели каторги.

На каменном полу, в стойлах для лошадей, убогие нары. Полумрак и холод, жалкая утварь, тряпьё. В котелках – мёрзлая баланда из бураков. По стенам расклеены приказы и объявления комендатуры (Штрамлагерь III-В) на немецком и русском языках.

Вот некоторые из этих приказов и объявлений:

“Французский военнопленный Жозеф Церн не преминул вести в лагере враждебную Германии деятельность. Жозеф Церн приговорён к смерти. Фон Никит, полковник”.

“7 июля из рабочей команды русских военнопленных РУ-109 Дренов сбежало шесть человек. Они были задержаны в лесу и расстреляны. Винклер Гауптман, офицер особого назначения”.

“Каждый военнопленный обязан носить при себе металлическую опознавательную метку, выданную ему тем лагерем военнопленных, где он впервые зарегистрировался. Баду, полковник и комендант

”.

Эти знаки рабов валяются тут же, на нарах. А в столе мы нашли список, кому они принадлежали: № 153458 – Горбачёв, № 137796 – Полещук… Каждая минута рабского труда и мук этих людей должна и будет отомщена гитлеровцам.

Он носил белую повязку на рукаве и проклинал Гитлера, этот немец, когда к нему в дом вошли танкисты. Он говорил немного по-русски и, заискивающе улыбаясь, захлёбывался словами:

– Тофарищи… Ах, карошо, тофарищи!

По торопливой его бормотне выходило, что он насилу дождался русских, он ненавидит фашизм и войну и счастлив, что в его семье никто не обагрил кровью руки.

– Да, да. У меня нет никого на фронте, – значительно повторял он.

Танкисты собрались перекусить, достали свои отечественные консервы, фляжку с водкой, солдатский хлеб.

Немец услужливо бросился к буфету за рюмками. В спешке он уронил с полки маленькую шкатулку, и содержимое её рассыпалось по полу. Немец торопливо опустился на колени.

– Пустяки… Безделушки… – говорил он, хихикая и шаря по полу руками.

Танкисты молчали. Что-то блестящее и знакомое лежало возле ног их. Командир

нагнулся, и все увидели: на ладони его горят орден Ленина и медаль “Золотая Звезда”…

Не верь немцу, товарищ! Не верь белой его повязке, заискивающей улыбке, приветливым словам. Будь бдителен. За белой повязкой немцев скрывается чёрный знак паучьей свастики. Улыбка прячет хищный оскал вчерашнего зверя. Побеждённый, он дрожит от страха и виляет хвостом. Он боится расплаты.

Мы убиваем немцев в бою. Вне боя мы их судим. И на праведном суде нашем мы вспомним и орден Ленина, и медаль “Золотая Звезда”, поднятые с пола в доме немца».