Первая женщина

Мы строились на центральной площади на подъем флага, когда многие из нас обратили внимание на переносной стол, поставленный невдалеке от шеста. На столе лежал большой букет гладиолусов. Обычно переносной стол выставляли перед строем для награждения кого-либо грамотами или подарками. Но сейчас ни грамот, ни подарков на нем не было; букет лежал один, яркий, многоцветный, и, поглядывая на него, поеживаясь от влажной прохлады утра, мы гадали, кому он будет преподнесен и по какому поводу.

Флаг достиг вершины шеста и повис в высоте, как тряпка. Меньшенин повернулся к нам лицом и торжественно начал говорить:

– Все вы хорошо знаете старшую пионервожатую Веру Станиславовну Брянцеву...

«Ей цветы!» – мгновенно понял я.

– Вера Станиславна занимает эту должность не первое лето. Сегодня у нее день рождения...

Весь наш строй восторженно загудел.

– Позвольте мне пожелать ей успехов в дальнейшей работе и счастья в личной жизни!

Вера стояла возле шеста. Как всегда, она была в светлой короткой юбке, открывавшей ее красивые колени, и, несмотря на прохладу, в легкой белой блузке.

Меньшенин взял букет со стола и под наши аплодисменты преподнес ей.

Букет был очень длинный, тяжелый. Вера прижала его к себе сразу обеими руками. Островерхие пирамидальные соцветия гладиолусов, все сплошь в нежных завитых лепестках, пурпурные, бледно-розовые, сиреневые, черные, мерцая влагой, вспыхнули возле ее лица.

Она подошла ближе к строю и как-то неловко, стеснительно поклонилась нам.

На завтраке ее в столовой не было.

А потом все мы разбрелись по лагерю. Из-за непогоды вторую часть военной игры Меньшенин отменил.

У корпуса старшей группы меня поджидал руководитель по физическому воспитанию.

– К одиннадцати часам быть на репетиции! – приказал он строгим голосом.

Мы собрались только к половине двенадцатого.

По оконным стеклам ползли капли дождя, и в клубе было так сумрачно, что пришлось зажечь над сценой свет.

– В прошлый раз я показал вам, как отстукивать ногами матросский ключ, – заговорил физрук. – Проверим, все ли освоили!

Выдвинув кисть правой руки в мою сторону, он звонко щелкнул пальцами.

Я влез на сцену, упер руки в бока и стал отстукивать подошвами матросский ключ, но тут же сбился.

– Еще раз! – крикнул физрук из зала.

Я начал заново и опять сбился.

– Ну и бестолочь ты! – сказал он, рывком вскочил на сцену и лихо отстучал по деревянному настилу матросский ключ.

– Вот все, что требуется! Ежу понятно!

Он с неприязнью поглядел на меня, сунул руки в карманы спортивных брюк и крикнул остальным:

– Все на сцену! Сегодня будем учиться имитировать работу корабельного дизеля. Дизель состоит из таких движущихся частей, как поршни, клапаны, шатуны и кривошипы. Их взаимодействие мы должны показать в танце.

И он стал учить нас, как имитировать работу дизеля. Мы попеременно садились и вскакивали – так могли подниматься и опускаться поршни в цилиндрах, потом схватывались друг с другом согнутыми в локтях руками, изображая вращение рычагов.

– Открою секрет! У вас будет настоящая матросская форма – брюки, голландки, гюйсы, ремни! – кричал физрук, покрывая зычным голосом наш дружный топот. – Начальник лагеря ездил в город и договорился о костюмах. Выступать будем в формах! Так что, вперед! И не жалеть сил! Корабль пошел самым полным ходом!

Наконец-то я знал название месяца, в котором она родилась, и число, когда она появилась на свет. Словно что-то важное вдруг открылось мне из ее прошлой жизни. И название этого месяца – август, и число – двадцать три, сразу обрели для меня особенное значение.

Я шел через лес, не замечая моросящего дождя, ступая по сырому мху, улыбался и все повторял про себя: «Двадцать третье августа!»

Что я мог подарить ей, чтобы подарок был только от меня и остался ей на память на всю жизнь? Ведь это был бы самый первый подарок, который я подарил ей. Я подумал о том, что никогда не дарил подарки любимым женщинам. Впрочем, у меня не было до нее любимых женщин, я любил только Марию. Но так случилось, что я ничего не подарил Марии.

А теперь мне очень хотелось сделать подарок.

Поперечная полоса света пересекла тропинку, по которой я шел.

Твердо и плоско вспыхнуло впереди озеро. Темные тучи нависали над ним, но щедрый поток солнечных лучей уже пробился сквозь них, упал с высоты на воду. Я спустился на береговой песок и долго стоял у волнительно вздыхающей водной кромки.

Я ничего не мог подарить Вере. Я не имел права даже послать ей поздравительную открытку. Потому что любовь моя была вне закона. Любовь моя была воровская. Мое счастье оказалось моим преступлением.

Как ясно вдруг я понял это!

«Но ведь должен быть какой-то выход, – думал я, глядя на мерцающие на воде блики. – Обязательно должен. Я читал во всех книгах, что любовь не может быть темной».

И главное, я это чувствовал сам, как неоспоримую высшую правду. Она светла и добра, и значит мы будем вместе. Главное: мы уже встретились. Ведь если нет справедливости, то нет и настоящей любви. А я люблю. Я так сильно люблю.