Первый шедевр

– Зловещий мужик с фотоаппаратом, запечатлевший его внутренний мерзкий мир!

– Я… я не помню. Пойду умоюсь…

– Еще слишком рано, Грег, – сонно прошептала Лив. – Попытайся заснуть.

– Боюсь, уже не получится.

– Звездуй уже! А мы тут с твоей брюхатой женушкой поваляемся!

– Тогда с тебя завтрак, – Оливия перевернулась на другой бок, накрывшись одеялом, и тут же заснула.

Грегори не без труда поднялся и поплелся в ванну, включил душ, вмурованный в стену. Даже спустя три месяца жизни в Нью-Йорке, он не привык к американскому душу, который строго торчит из стены и никак иначе. Горячая вода заструилась по располневшему телу, омывая липкий пот кошмара.

Щелк.

Он вздрогнул. Казалось, что сон просачивается в реальность. Стоит отдернуть душевую занавеску, и за ней окажется тот мерзкий фотограф. Даже сейчас Грег чувствовал его запах. Видит его маску – онемевшее неподвижное лицо без единого намека на работу мимических мышц. Грег начал намыливать шампунем волосы, пытаясь прогнать запахи странного незнакомца.

Бегство из Лондона казалось удачной затеей. Они поженились с Оливией, – скромная свадьба на двоих в короне Статуи Свободы, символизирующей их свободу от прошлой жизни, – сняли просторную двухкомнатную квартиру в Астории и даже взяли в кредит новенький «Фольксваген Поло». Грегу пришлось вспомнить все навыки вождения и привыкнуть к правостороннему движению, ведь Лив теперь категорически отказывалась садиться за руль. Оно, наверное, и к лучшему. Через три месяца у них должна родиться дочка, и тогда они переедут в небольшой частный домик в пригороде. А может и в другую страну.

– Только денег у тебя больше не становится, – за спиной материализовался окровавленный Тим.

– Твою мать! – подпрыгнул от испуга Грег.

– Что? Я думал, ты уже привык. В тот раз ты драл свою бабу, не стесняясь зрителей в моем скромном лице.

Грегори молча вышел из душа и вытерся полотенцем, подошел к раковине и начал чистить зубы.

– Вопрос не снимается с повестки. Через три месяца твоя женушка породит на свет личинку, которую надо обстирывать, кормить и вот это вот все. Помнишь, сколько обошелся поход к врачу без страховки?

– Девять тысяч долларов, – буркнул пеной Грег.

– И это она отравилась устрицами! Представь, сколько обойдется рождение твоего ребенка!

– Дело в страховке…

– Дело в тебе, нищеброд! Ты разбазариваешь мои деньги направо и налево, и ни хера при этом не зарабатываешь!

– Решил мне нравоучения читать с утра пораньше? Нет никаких «твоих» денег, есть мои деньги, которые я трачу на свою семью.

– Как бы то ни было, – Тим присел на унитаз, положив ногу на ногу, – нам нужны бабки. Иначе твоя красивая семейная жизнь покатится прямиком под ободок унитаза. И убьет 99 процентов микробов!

Грег расчесывал свою окладистую бороду, которую успел отрастить за время жизни в Нью-Йорке. Чертов мертвец был прав, как бы ему это ни было сложно признавать. Он давно запустил работу над постерами и афишами, надеясь написать новую картину. Даже снял большое помещение под студию, но вдохновение к нему не шло, а вот аренда… Ее приходилось выплачивать ежемесячно.

– Что ты предлагаешь? – наконец спросил Грегори.

– Как что? Позвони этому шизанутому русскому! – Тим посмотрел на него как на идиота.

– И что? Попросить еще денег?

– Боже, у болотной пиявки мозгов больше! Продай ему картину!

Помрачневший Грегори отправился на кухню, поставил варить кофе и принялся готовить тесто для блинчиков. Он думал о словах Омовича, даже купил на скотобойне пять галлонов бычьей крови и экспериментировал с ней, разбрызгивая на холсты, орудовал кисточкой и валиком, даже распыляя ее феном на холст. Но вместо шедевра получалась какая-то невнятная мазня, вызывающая лишь тошноту.

– Ты сраный, кретин! Мало того, что бездарность, так еще тупой, как американский президент!

– Заткнись… – ответил Грег, взбивая яйца.