Первый ученик

В другое время Самохин охотно принял бы вызов, а сейчас как-то и желания не было драться.

- Самого тебя смажу, - как бы по обязанности ответил он и пошел своей дорогой.

- Струсил? - насмешливо крикнули ему мальчишки.

Вспыхнуло сердце. На секунду остановился, захотелось вернуться и дать под ложечку, но… передумал.

- А ну их! - махнул Самоха рукой и ускорил шаги.

Миновав фабрику, вышел он на железнодорожное полотно, пропустил мимо себя длинный и скучный товарный поезд и вдруг вспомнил, что по ту сторону, за железнодорожными мастерскими, в конце горбатой и немощеной улицы, живет Мухомор Володька.

Обрадовался:

- Пойду к нему.

Минут через десять стоял уже у знакомой калитки.

- Володька! Дома ты?

- Дома, - выскочил Мухомор. - А я у обедни не был.

- И хорошо, - ответил Самохин. - Ну ее. Тоска… Стоишь, стоишь, аж спина болит. Только смотри, чтобы Попочка не заметил. Заметит - запишет, а потом директору доложит. Сегодня Попка все время глазами зыркал, а я, как выходили из церкви, взял и как будто нечаянно ему на ногу - раз! Он как взвизгнет! Честное слово. У него, знаешь, мозоль на-левой, а на правой нету. Я всегда и норовлю ему на левую стать… А что будем делать сейчас с тобой? Давай придумаем что-нибудь. Скучно, понимаешь. Шел я, шел, да и думаю: дай к тебе загляну. Давно я у тебя не был.

- Пойдем в комнату. Наши завтракают.

- Нет, я посижу… Ты иди, ешь.

- Да идем вместе. Чего ты стесняешься? - удивился Володька. - Вот чудак.

Самоха уперся. Тогда Володька кликнул на помощь мать.

- Иди-иди, - просто сказала та. - Что ты, к князьям в гости пришел, Что ли?

«В самом деле, - подумал Самохин, - чего я ломаюсь?»

Пошли в комнату. Самохин снял шинель, повесил на гвоздь, тут же пристроил давно превратившуюся в блин фуражку и сел с Володькой за стол. Сидел и уплетал за обе щеки и украдкой посматривал по сторонам. Нравилось ему у Мухомора в доме. Отец, не молодой уже, с проседью, глядел на Самоху поверх старых очков. Мать - ласковая. В углу - маленький шкаф с книжками. Просто все так.

- Это папашины книги, - сказал Мухомор, - а это мои, - ткнул пальцем в книжную полку. - А вот гляди. Видишь? Это паровоз. Мне его папаша сделал. Если спиртовкой разжечь - он как шальной бегает.

Самохин вздохнул.

«Совсем не так, как у нас дома, - с горечью подумал он, - Тут дружно, а у нас…»

- Тебя как, Иваном, что ли, зовут-то? - спросил отец.

- Да. Самохин Иван.

- Учишься хорошо?

Володька выручил, сказал горячо:

- Он, папаша, у нас способный, особенно по математике, только…

Володька запнулся. Вдруг нашелся, сказал:

- Он рисует, стихи пишет, но… заел его Швабра… Честное слово, заел… Самоха, прочитай свое стихотворение!

- Да ну тебя, - нахмурился тот. - Не надо.

- Читай-читай, не ломайся, - сказал отец. - А ну-ка, закручивай. Ты свое прочитай, а я свое. Я, брат, тоже во какой поэт. Только мои стихи устные, нигде не писанные.

- Почему же не писанные? - спросил Самохин.

- А потому… Напишешь, а тебя - хоп! - и в кутузку. Во, брат, как. Ну, читай свое, а потом я свое. Да не ломайся… Что ты, барышня, что ли?

- Читай, Самоха, - подбодрил Володька. - Отец любит стихи.

Самоха встал, повздыхал, потом отважился и начал:

В море буря бушевала

Вот уже двенадцать дней.

В море шхуна погибала…

Прочитал до конца. Отец, слушавший внимательно, сказал:

- Ну что ж, молодец. Только напрасно ты свой корабль потопил. По-моему, было бы лучше, если бы твой корабль бурю-то победил. А? Знаешь, этак - волна на него, а он на нее. Раздул бы все паруса, и никакая гайка. Вот я на паровозе иногда в бурю, в метель шпарю, и никаких. Да… Вот как!

Отец вздохнул.

- Вообще слезу держи подальше, - сказал он строго. - Вот, например, Швабра тебя, говоришь, мучает, а ты что? А ты, как и твой корабль, - набок, и в воду? Зачем? Неверно делаешь. Ты делай, как мой паровоз - при и при вперед. Долетел до станции, набрал воды, ревнул гудком и дуй дальше. Так-то, друг. Твой отец-то чем занимается?

- В казначействе служит.

- Чиновник, значит? Его, небось, тоже начальство гнет, не хуже, чем тебя Швабра. А? Отец твой, небось, тоже набок и в воду?

- Отец пить стал, - печально сказал Самоха.

- Ну вот. Что ты, что твой родитель - оба вы сдрейфили. Отец пьет, а ты не учишься. Никакого сопротивления в вас нету. Мягкотелые. Да… Ну, а теперь я тебе свои стихи прочитаю, а ты слушай внимательно?

Отец встал и, помахивая в такт рукой, стал читать стихи. Читал он спокойно, без выкриков, без театральных жестов. Стихи его, не совсем складные по форме, но простые, суровые и глубокие по содержанию, сильно взволновали Самоху.

- Эх, - восторженно сказал он, - совсем не так читаете, как наш Афиноген. Афиноген ножку выставит, глаза в потолок и начнет, и начнет… Как актер…

- То-то, - довольный похвалой, сказал отец. - Ты, может, и грамотнее моего пишешь, да со слезой. Слеза тебе всю музыку портит. А в общем, я вижу, ты парень хороший, брось только на козе кататься.

- Как - на козе? - удивился Самохин.

- А так. С козы слезь, а на коня сядь. Понял?