Первый ученик

Самохин, пожалуй, и еще подразнил бы Амосова, но в класс вошел математик, и началась письменная работа.

Математик продиктовал задачу:

«Купец купил 75,7 аршина ситца по 9 копеек… и 87,2 аршина бязи по 14,4 копейки… Распродав мануфактуру, - первую по 13 копеек, а вторую по 18,2, - купец на вырученные деньги купил сахару… Спрашивается: почем ему обошелся фунт сахару, если он…»

Когда условия задачи были продиктованы, математик спросил Самоху:

- Вы почему сидите сложа руки?

Самоха встал и безнадежно посмотрел на учителя. Вспомнился ему тот тихий, хороший вечер, когда сидел он у Адриана Адриановича, когда тот ласково и терпеливо объяснял ему по геометрии. Дал тогда Самохин слово учиться и, правда, первое время слово свое держал крепко. Но время шло, менялись обстоятельства. Изменился и сам Адриан Адрианович…

Как- то Аполлон Августович сказал ему:

- У вас, Адриан Адрианович, слишком неряшливый вид. Неудобно являться таким в гимназию, и, простите, от вас стало частенько попахивать алкоголем. Вы опустились. Я должен вас предупредить.

- Меня все еще с университетской скамьи предупреждают, - сердито ответил математик. - Потом в жандармском отделении предупреждали… Потом… Потом в двух гимназиях директора предупреждали. Вы - третий. Будет, наверное, и четвертый. А может быть, и не будет четвертого, а дело снова перейдет в жандармское отделение…

Аполлон Августович вспыхнул.

- Вы, собственно, на что намекаете? - спросил он, понизив голос. - Как изволите вас понимать?

- Как вам угодно, - ответил математик, - а я давно уже вас понял. Я и Лихов.

- Ах, вот как, - покраснел директор, но краска быстро сошла с его лица, и щеки побледнели. - Ах, вот как, - повторил он, как бы про себя… - И вдруг резко: - Прошу не забывать, что вы на государственной службе. Потрудитесь привести себя в приличный вид и… и я принужден буду доложить о вас господину попечителю округа.

- Кстати, доложите ему, что в нашей гимназии процент успевающих по математике далеко превышает казенную норму. Если вам этого недостаточно от учителя, то что вам еще надо? Ваш Афиноген Егорович идеально приличный человек, а успехи по его предметам… Впрочем, его любимчики всегда успевают, потому что им отметки ставят не за знания, а, извините за выражение, за низкопоклонство и…

Адриан Адрианович сильно взволновался и не мог сдержать себя.

- И за доносы, за наушничество на товарищей! - крикнул он. - Да. Такова система вверенной вам гимназии.

- Я… Я приказываю вам замолчать, - поднялся из-за стола директор. - Вы, милостивый государь, пьяны. Будьте добры оставить мой кабинет. Думаю, что вам придется подать прошение об отставке… Во всяком случае я позабочусь об этом.

- О Лихове вы уже «позаботились», - сказал математик, - и вашими «заботами» обо мне вы меня не удивите. Больше нам говорить не о чем.

И он вышел из кабинета.

После этого разговора прошло два дня. Два дня подряд Адриан Адрианович приходил в класс молчаливый и замкнутый. Самохин первым заметил, что с любимым учителем произошло что-то. Сказал Мухомору:

- Наш Адриан не в своей тарелке.

А сегодня, на уроке математики, он не сводил с него глаз.

- Почему сидите сложа руки? - повторил Адриан Адрианович свой вопрос и сердито отошел от Самохина. Самохин вздохнул. Задача не выходила. Можно было содрать у кого-нибудь, но из уважения к математику Самоха на это не пошел. Он повздыхал-повздыхал и принялся за рисование. С досады нарисовал Швабру, с которого свирепый индеец только что снял свежий скальп. Индеец дико размахивал скальпом, а Швабра стоял на коленях, жалобно простирал к нему руки. Под рисунком Самоха написал:

Швабра:

Пожалей, пощади

меня, дуру.

Возврати мне мою

шевелюру.

Индеец:

Не отдам. Расплодишь

только вошь.

Будешь

и так хорош.

Улыбнулся Самоха своему искусству и решил показать картинку Мухомору, а тот сидел, сдвинув брови, и напряженно решал задачу.

«Ишь», - умиленно подумал Самохин, и вдруг вспомнил, что ведь заговор у них против Амосова. Надо, чтобы Мухомор обязательно первым задачу решил.

Бросил свое рисование и настрочил записки Корягину и Медведю: «Помогайте Мухомору, мешайте Амоське. Не забывайте клятву».

Но Мухомор не нуждался в помощи. Он уже задачу решил и переписывал ее набело.

Самохин послал снова записку: «Задержите Амоську. Мухомор кончает».

Медведев, сидевший позади Амосова, заглянул к нему через плечо в тетрадь. Амосов, подумав, что тот хочет списать у него решение, ревниво прикрыл задачу рукой.

- Ох, и жадный, - шепнул Медведев и стал еще настойчивее заглядывать в работу Амосова. Амосову это мешало.

- Не лезь! - шипел он. - Не лезь!

Медведев толкнул его под партой ногой.

- Молчи, бублик!

- Адриан Адрианович! - вскочил Амосов. - Медведев мешает.

- Ну, что еще там такое? - сердито сказал учитель. - Что за возня? К чему? Амосов, сидите и не вертитесь.