Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц

Мне захотелось разрыдаться в голос, однако я все же смогла удержать себя, поэтому заплакала тихо, закусив губу. Михару с силой сжала мою руку и прошептала:

– Мне кажется, Ан ушел молча, потому что не хотел, чтобы ты плакала из-за него. Только так он мог сделать счастливыми сразу тебя и себя.

– Где же тут счастье – умереть в одиночестве? Что счастливого в том, чтобы умереть в маленькой ванной, чтобы тебя провожали только два человека? Он не мог желать того, чтобы над ним плакала мать, не мог желать уйти не в своем настоящем облике.

Видимо, я слишком сильно закусила губу – во рту появился вкус крови. Михару приказала:

– Дыши. Ты не дышишь, а так нельзя.

Я резко вдохнула и, видимо, из-за этого закашлялась. Пятьдесят Два от моего громкого кашля заворочался во сне. Испугавшись, что разбужу его, я постаралась выровнять дыхание и вытерла слезы. Промочив горло уже теплым пивом, я глубоко вдохнула.

– Проводив Ана, я вернулась домой с запиской, адресованной Тикаре. Он был у меня и, увидев меня, сразу накинулся с кулаками.

* * *

Мне казалось, он меня убьет. Получив кулаком в висок, я упала носом прямо в пол. Потоком хлынула кровь, мужчина схватил меня за шиворот, поднял и прошипел: «Ты где была?! Велел же тебе сидеть здесь! К нему ходила, да?»

Висок и нос болели. Кровь попадала в рот, в какой-то момент я закашлялась от металлического привкуса. Тикара заорал мне в ухо: «Ты понимаешь, в каком ты положении?!»

В ушах зазвенело. В голове промелькнуло: как будто сигнал опасности.

«Мало того, что ушла без спроса, так еще и несколько дней не давала знать, где ты, – за дурака меня держишь?! Дерьмо!» – будто выплюнул он и разжал руку.

Я вся дрожала от боли и страха и снова упала на окровавленный пол.

«А-а, ясно. Значит, он настолько хорош? И как же ты занималась сексом с этим недоделком? Наверное, лесбийский секс очень приятен, да?» – Тикара мерзко засмеялся.

У меня из глаз снова полились слезы, хотя раньше я думала, что их источник уже пересох. Человек, которого я любила, не мог такое сказать. Но ведь это я сделала его таким. И другого погубила тоже я.

«Ан умер», – выдавила из себя я, пытаясь выкашлять вкус крови.

Тикара удивленно переспросил:

«Что, правда?»

«Он покончил с собой. Я его нашла».

Вдруг я услышала странный сдавленный звук и подняла глаза – это смеялся Тикара. Он согнулся пополам и весело хохотал – смотреть было противно. Я словно попала в кошмар наяву.

– Я отдала Тикаре адресованную ему предсмертную записку Ана. Он взял ее, пошел на кухню и зажег газовую плиту.

Я не могла поверить. Он даже не прочитал письмо! Пыталась хватать его за руки, но любимый отшвырнул меня и сунул послание в огонь. Конверт вспыхнул, и Тикара бросил его догорать в раковину – в серебристой раковине последние чувства Ана мигом превратились в пепел. Я подскочила подскочила и схватила остатки записки, но еще теплый пепел рассыпался в моей руке.

Тикара смеялся: «Вот теперь отлегло! Все закончилось!» Его улыбка напугала меня, я подумала – его надо убить, поэтому и вытащила большой кухонный нож.

Увидев, что у меня в руках, Тикара напрягся.

Он вытянул руку и пошел ко мне – мол, что ты делаешь? – но я выставила лезвие. Видимо, заметив решимость на моем лице, он отступил на шаг.

Я кричала, что убью его, и размахивала ножом. Он побелел и только повторял: «Не надо, перестань». Это был единственный раз, когда я видела его таким жалким. Я была уверена, что убью его, но вот… не смогла.

Может, потому что он когда-то играл в регби, может, потому что у меня плохая реакция, но, улучив момент, Тикара попытался отобрать у меня оружие. Мы некоторое время боролись, потом нож оказался у него в руках и в какой-то момент легко вошел мне в живот.

Тикара завопил, а я рухнула на пол с мыслью: «Ну, вот я и умерла».

* * *

– Да, у него действительно не было ни царапины, – с каким-то разочарованием сказала Михару, на что я тихонько засмеялась.

– Само собой. Ведь я хотела убить себя.

Лезвие ножа было направлено не на Тикару, а на меня.

Ладонь подруги, лежавшая на моей руке, чуть дрогнула.

Превращение Тикары в чудовище, смерть Ана – все случилось по моей вине. Поэтому я собиралась убить себя. Такая дура должна умереть!

– Если бы я не сделала этого там, в конце концов покончила бы с собой. Я не могла жить под этим грузом вины. Но из-за того, что оказалась на пороге смерти, навязчивая идея о том, что я должна умереть, просто растаяла, как будто ее никогда и не было.

Наверное, это от того, что на миг я почувствовала близость настоящей смерти. Когда очнулась и увидела над собой потолок больничной палаты, во мне уже не было никакого желания умереть, только ощущение, что умерли все мои чувства.

– А дальше ты знаешь, – посмотрела я на свою подругу. – Я не смогла рассказать, как все было на самом деле. Поэтому остановилась на версии о том, что мой мужчина обманывал меня, не рассказав о свадьбе, и, когда он предложил быть его любовницей, взбесилась, а он порезал меня.