Песнь огня

Я не был уверен, что хотел бы найти связь между историей овдовевшей королевы и своей собственной жизнью, но чувствовал, куда клонит Энни. Было время, когда катание на драконах представлялось мне славным. Мы были пронизаны великой и ужасной целью; мы тренировались, чтобы создать свои собственные легенды. Это было чувство, которое заставило меня жаждать звания Первого Наездника, которым Джулия искушала меня в нашей переписке и от которого я отвернулся после нашей дуэли.

В этих стихах старые амбиции звучали как ноты забытой песни.

Но песнь, от которой я отвернулся, теперь принадлежала Энни. Мысль о том, что она передаст ее какой-нибудь иностранной принцессе, не давала мне покоя. Меня не покидало чувство, что это что-то важное, что я должен заставить ее понять это, но слова выходили корявыми.

– Может быть, мы такие, просто не знаем об этом. Жизнь Небесной Королевы, возможно, тоже не казалась ей славной, когда она переносила все свои испытания.

Энни улыбнулась, но лицо ее тут же исказилось от боли, и она покачала головой.

Слишком больно было видеть, что она сдалась. Я усадил ее на стол и положил руки ей на колени:

– Хочешь прогуляться?

Она вытерла глаза и кивнула.

Мы больше не говорили о стихах. Мы гуляли, купались и собирали омаров из ловушек, которые я установил вчера, которых затем сварили на огне и принялись вскрывать щипцами их панцири. Я показывал Энни, как извлекать мясистые кусочки. Она начала печь для нас хлеб, и я даже не догадывался об этом ее умении. Через неделю нам уже не нужно было вино, чтобы заниматься тем, что мы обычно делали после ужина. Драконы к тому времени уже успокоились, и их уже нельзя было в этом обвинить. Я с некоторым удовлетворением думал, что мой отец переворачивался в могиле из-за того, что мы творили в той постели.

На следующее утро я проснулся раньше нее и, выйдя в сад, ощутил запах дыма. Найджел стоял около своего флигеля, сморщив нос. Он указал на серый горизонт, где на востоке поднимался столб дыма.

– Лесной пожар?

Найджел нахмурился:

– Еще рановато.

Мы поднялись на первую каменистую площадку на пути к Перевалу Пилигрима, под ногами чавкала грязь от тающего снега, покрывавшего горные уступы.

С точки обзора, расположенной на высоте нескольких сотен футов, открывался вид на остальную часть острова, вытянутого к востоку. Фархолл – одна из самых высоких точек возвышенности перед Хвостом Дракона, отсюда горная гряда спускалась вниз чередой нависающих друг над другом скал к низинам.

Дым шел со стороны Речного Источника. Если бы мне пришлось предположить, откуда он взялся, я бы подумал, что он шел из Торнхэма, родного города Рока в Ближнем нагорье.

К тому времени, как Энни проснулась, ветер стих и дым рассеялся.

Лесной пожар, убедил я себя, потому что с кухни долетали восхитительные запахи. Энни расплавила сыр на яичнице-глазунье и посыпала ее диким луком. Она все еще была в своей ночной сорочке и, увидев меня, поцеловала, заставив забыть о дыме. Если патрули драконов, которые то и дело мелькали в небе, казались более частыми, чем в предыдущие дни, от них легко можно было укрыться в библиотеке. Можно было убедить себя, что их присутствие над нагорьем – это обычная мера предосторожности.

На следующее утро появился еще один столб дыма. Этот был ближе, возможно, в пределах Дальнего нагорья. И хотя я не мог сказать точно, где именно, – складки гор слишком многочисленны, чтобы понять наверняка, догадка вызвала у меня тошноту.

– Это дым? – спросила Энни, проснувшись, и принюхалась.

– Наверное, лесной пожар.

Какой был смысл тревожить ее неопределенностью? Но на ее лицо легла мрачная тень, когда, спустившись к Травертину, мы обнаружили, что драконы исчезли. Бассейн, в котором они нежились с момента нашего прибытия, был пуст.

Энни схватила меня за руку:

– Смотри!

Она повела меня обратно на открытые террасы, с которых открывался вид на прибой.

Аэла и Пэллор скользили над волнами. Поднимаясь вверх крылом к крылу, брюхом к брюху, они вдруг резко сцепились когтями и упали вниз. Сделав несколько неторопливых петель в воздухе, они исчезли в воде с громким всплеском. Брачный танец. Энни засмеялась, очарованная зрелищем.

– Похоже, крылья Аэлы зажили. Но они не должны этого делать, их могут увидеть.

– О, тише! – воскликнула Энни. Сцепившись когтями, они поднялись вверх во второй раз и сделали кувырок вниз, а потом в третий. Это зрелище завораживало. Меня охватила головокружительная легкость, которую, как я понимал, испытывал Пэллор, она распространялось от затылка, тая где-то в глубине моего тела. Подъем, кувырок, брызги. Они были в восторге.

А потом они скользнули обратно в Травертин, даже не взглянув на нас.

Я взял Энни за руку!

– Ты знаешь, что сегодня Праздник Весны?

Она выглядела удивленной, казалось, ее поразило и то, что я вспомнил о празднике, и то, что мне не все равно.

– Что?

– Это отличный день для похода.

Весеннее паломничество в Конец Дракона. Мы сходим туда вместе, а потом я расскажу ей о листовке, о дыме и напомню, что теперь, когда Аэла исцелилась, пришло время уходить.