Песнь песней Стендаля

Но пока эта сшибка итальянских натур только намечается. Разделительный признак, по которому располагаются в том или другом стане,—высота или низость душ (Стендаль, как правило, определяет персонажей через эпитет к слову «душа» — «высокая», «пылкая», «благородная» — или, напротив, «низкая», «грязная», «грубая»). Принц — подлый трус; его любовница маркиза Бальби — отвратительная скареда; глава его полиции Расси, полицейский, судья и палач разом,— холуй из «простых», терзаемый завистью к своим высокородным хозяевам, ради выгоды и возвышения он «не постеснялся бы повесить родного отца»; лидер партии «либе­ралов» генерал Конти — болван, карьерист и убийца. Под стать им и мелкая сошка, вроде всеми презираемого тюремного писца Бар- боне, который доставляет себе «маленькую радость», издеваясь над беспомощным арестантом — тот ведь в кандалах, и который к концу по заслугам отправлен Стендалем на виселицу. Дело даже не в том, совершает ли кто-либо из них преступление или нет: они всегда к этому готовы. У них низкие души, потому что низки их нравственные ценности и причины их действия. Каждый из них по неистребимой низменности своих запросов рвется «наверх». Принц хочет стать королем Ломбардии, Конти — премьер-министром, Рас­си — получить дворянство и орден. Ироничный (а порой и цинич­ный) Моска, политически и житейски умудренный наблюдатель, за спиной которого угадывается сам Стендаль, пока, правда, больше склонен объяснить, чем осудить. Так, принц был, в сущности, неплохим малым, но, приказав когда-то казнить двух вольнодум­цев и опасаясь мести, стал трусом, ожесточился, впал в трусость и в совершенстве овладел сладким ему искусством терзать сво­их подданных. Стендаль словно дает понять, что можно и остать­ся порядочным человеком, обладая властью, подобно графу Моска, хотя это трудно, что правитель сам лепит свою душу собствен­ными поступками и в ответе за ее неисправимые вывихи, а пото­му не вправе прибегать к смягчающим вину ссылкам на «поло жение». Так или иначе, вся эта мразь сидит наверху, распоря- жается судьбами подданных и топчет чужие жизни.

Наставниками и покровителями Фабрицио — герцогиней Сансеверина и графом Моска — все то, что творится при дворе, на первых порах воспринимается как игра, в которую они вынужде­ны играть. Они терпят эту двусмыслицу со снисходительной усмешкой и защищаются презрением. Обаятельная Сансеверина непринужденно исполняет роль первой дамы герцогства, на самом же деле смысл ее жизни — крепнущая в потаенных недрах сердца любовь к Фабрицио и нежная дружба с графом. Моска рас- сматривает свою службу распорядителя «трех четвертей государ- ственных дел» как дань, которую он вынужден платить за сча- стье быть с Джиной и давать счастье ей. Правда, это тонкая и опасная игра: будучи премьером, граф против «кровавых глупо­стей» но малейшая ошибка — и недолго стать пособником или жертвой навеки перепуганного и оттого злобно-жестокого прин­ца Пока в Парме не началась настоящая война за спасение Фабрицио, Моска и Сансеверина не прибегают к беспощадным приемам, принятым при пармском дворе. И если они потом обра­тятся к ним, то не потому, что в отношении других все дозволено, - но лишь потому, что сражение пойдет не на жизнь, а на смерть.

Фабрицио между тем занят другой игрой. Он учится в ду­ховной коллегии, ему предстоит стать преемником архиепископа Пармского, но всерьез это его не заботит. Играет он и в лю­бовь, удрученный тем, что подлинное чувство, кажется, недоступ­но ему. Однако проблески грозовых страстей уже мерцают где-то совсем неподалеку, и рано или поздно беспечному пока юноше, с его задатками, не миновать окунуться в этот опаляющий свет. То, что зарождается в душе герцогини Сансеверина, любующейся племянником,— страсть, хотя Джина страшится признаться в этом и самой себе. То, к чему стремится Фабрицио и чего ему не­достает,— страсть. То, что испытывает граф Моска к Джине,— страсть. Безмолвная сцена, в которой Моска, «будто ослепший от жестокой боли», терзается ревностью к Фабрицио, не оставляет в этом сомнений.