Песни и сказания о Разине и Пугачеве

Отличительное свойство фольклора о разинщине — это широкое богатство и (разнообразие сюжетов. В русском дореволюционном фольклоре, пожалуй, не найдется ни одного героя исторического и былинного, вокруг которого сложилось бы такое множество песен, рассказов, преданий, легенд. Это является самым сильным доказательством того, насколько память о разинщине живет в массах.

Фольклор пугачевщины, зарождающийся через сто лет после раэинского, в силу гораздо более сурового самодержавно-полицейского гнета, в силу иной, более тяжелой социальной обстановки, в которой оказались участники движения, — своей тематикой беднее фольклора о разинщине.

Без сомнения, в момент своего создания фольклор о пугачевщине был более богат. На это указывает довольно разнообразный песенный репертуар, который, к сожалению, дошел до нас лишь в виде случайных образцов, не имеющих вариантов. Он является лишь обломком прежнего более богатого репертуара.

Что касается рассказов, то они имеют (по тем Данным, которые дошли до нас) строго определенную и даже несколько замкнутую тематику. Они повествуют о Пугачеве — Петре III, который либо уже пришел, либо должен скоро притти на защиту крепостных крестьян. Защита и избавление от эксплоатации настолько жизненно необходимы, что требуют от рассказов реалистического плана. Здесь нет сказочных элементов; встречается лишь гиперболизация бытовых черт, и она только подкрепляет жизненность стремлений, которыми живут массы. Поэтому предания складываются не в сказку или легенду, а в рассказ о близком, почти семейно-дорогом человеке. В этом специфика фольклора о пугачевщине. В этом отличие его от фольклора о разинщине, при общности идеологических устремлений того и другого.

IV

Фольклор крестьянских революционных движений невозможно рассматривать обособленно от фольклора о крепостном праве.

В устной поэзии всей крепостной эпохи фольклор крестьянских революций занимает виднейшее место; он составляет здесь особую область. Он порожден крепостничеством, — но прежде всего теми моментами крепостной эпохи, когда вспыхивала наиболее ярко активная борьба с притеснителями. Устно-поэтическое творчество разинщины и пугачевщины развертывается на основе конкретных, незабываемых событий; оно поёт и рассказывает о своих определенных, всем известных героях.

Но кроме поэзии открытой борьбы, воспевающей активный протест, крепостничество порождает и другое устное творчество, развивающееся на основе постоянных, изо дня в день повторяющихся фактов. Ежедневные обиды и непосильна^ работа находят свое выражение в грустной лирической песне, в яркой сатирической сказке, в меткой пословице и поговорке. Действующие лица этого повседневного фольклора эпохи крепостниче* ства большею частью нарицательные, безыменные.

Главнейшие мотивы здесь — безысходная тоска, грусть, бесправие, полная власть владельца над судьбою его крепостных.

Как батюшку с матушкой за Волгу везут, Большого-то брата в солдаты куют,

А середнего брата в лакеи стригут,

А меньшего брата в приказчики… ¹

Интересно отметить, что песни присваивают эксплуататорам как раз тот же эпитет, который дается протестующим угнетенным классам господствующими классами: «воры».

Что пропали наши головы За боярами, за ворами.

Гонят старого, гонят малого На работушку тяжелую,

На работушку ранешенько,

А с работушки позднешенько,^{34 35}

Те же настроения выливались и в песни-стихотворения поэтов-крепостных. Очень характерное стихотворение найдено в «деле о бегстве» одного дворового князей Долгоруковых, который не мог вынести своего положения и бежал в Швецию.³⁶ По размеру и поэтике это стихотворение чрезвычайно близко лирической песне:

Ox, как был-то я, добрый молодец, во неволюшке Служил-то я своему князю верой-правдою,

Уж тому князю строгому,

Князю Николаю Сергеевичу Долгорукову.

Служил я ему тринадцать лет.

Поэт-крепостной, кроме горя, ничего не видел:

Не видал я дней веселых,

А всегда я был по кручинушке.

Со своими крепостными князь обращался жестоко:

Без вины он нас наказывал,

Он наказывал нас все палочьем,

Опосля того под караул сажал,

Под караул сажал на хлеб, на воду.

Князь не позволял своим дворовым даже обычных развлечений, не разрешал в хоровод ходить и, наконец, склонял к масонству. Встретив сопротивление, он придумал особый вид воздействия:

Надел на меня ожерелочек,

Еще оковал мне ноги скорые,

Ноги скорые, руки белые..

И хотел меня наказывать…

Поэту-крепостному остается один путь: бежать,—

искать воли на чужбине.

Что с того время я гулять пошел На чужую дальну сторону…