Пьесы

П о т а п о в. Да вот нужно следователю получить кое-какие справки. Мужской разговор.

Л а р и с а. Извините. (Хотела уйти.)

К а р г и н. Почему непременно мужской? Речь идет об обстоятельствах помилования атаманом Дутовым студента Николая Логинова.

Л а р и с а. Николая? (Подходит к Каргину.) Разве он жив?

К а р г и н. Жив и здоров.

Лариса резко поворачивается к отцу. Тот отводит глаза.

Л а р и с а. Батюшка! Как же вы мне говорили, что… что он… И даже письмо показывали, что погиб Николай!

Потапов молчит.

К а р г и н (Ларисе). А вы его помните?..

Л а р и с а. Знавала я Николая Петровича… Земляк ведь.. (Опускает голову.)

К а р г и н. Следствие выясняет, по каким мотивам был помилован Логинов. Ваш отец ходатайствовал о его помиловании.

Л а р и с а. Да, я знаю.

К а р г и н. Теперь Логинова подозревают в предательстве. В том, что он был провокатором.

Л а р и с а. Это ложь, вы слышите, ложь!.. Кто смеет его обвинять? Да он… он был настоящий революционер!.. Себя не щадил… Уж я-то знаю!

К а р г и н. Но Лука Митрофанович писал тогда атаману Дутову и подтверждает теперь, что Логинов оказывал неоценимые услуги в борьбе с большевиками.

Потапов отворачивается, крестится.

Л а р и с а (бросаясь к отцу). Батюшка, да как у вас язык повернулся?.. Где ваша совесть? Батюшка!

П о т а п о в. Доченька… Ведь ради тебя все делал… Из любви к тебе! (Подходит к ней.)

Л а р и с а. Не подходите, батюшка! Из-за любви?! Дорого она мне обошлась, ваша любовь!.. Я все годы его оплакивала. Я вам поверила, что погиб… Николай. Зачем, зачем вы это сделали?! (Рыдает.)

П о т а п о в (охрипшим голосом). Слушай, следователь, я теперь правду скажу… Это я приказал написать ходатайство… Адвокат Балахонов писал… Я ей перед иконой поклялся, что спасу Логинова… Хоть и ненавидел его. Она за это поклялась, что никогда больше с ним не встретится, лишь бы спасти его… Потом я поехал к атаману, и он помиловал… За пять тысяч золотом…

К а р г и н. Следовательно, мотивы, изложенные в ходатайстве, — ложь?

П о т а п о в. Да, ложь во спасение, как сказано в Писании… А что было делать? Лариса сказала, что руки на себя наложит, коли я его не спасу… Так бы и сделала — ведь она характером вся в меня…

К а р г и н. А вы заставили ее поклясться на Евангелии?

П о т а п о в. Да. Всему своя цена есть. Потому я его спас. А потом придумал, что он погиб… Придумал, чтобы она сердцем его похоронила… Ведь она все годы рвалась к нему…

К а р г и н. И то, что вы говорили вчера и повторяли сегодня, — все ложь?

П о т а п о в. Да. Ложь.

К а р г и н. Во имя чего лгали даже теперь? Через сорок лет!..

П о т а п о в. Очень я ненавидел его… Родной дочери чуть не лишил. Тогда ради нее я руками атамана Дутова Логинова из петли вытащил… Теперь вашими руками хотел сгубить…

К а р г и н. Где же ваш бог? Ваша вера? Ваши иконы? Чего они стоят? Я же вам говорил, что речь идет о судьбе человека!» (Смотрит на Ларису.) Нет, двух человек!..

П о т а п о в (падая на колени перед иконами). Грешен, господи, грешен!.. Прости раба твоего Луку за то, что по злобе своей дерзнул против заповедей твоих… (Замолкает, продолжая отбивать поклоны.)

К а р г и н (подходит к Ларисе, целует ей руку)

. Спасибо вам, спасибо!.. Вы так нам помогли… Спасибо!

Л а р и с а. За что — спасибо?

К а р г и н. За все… За вашу любовь… За верность… За истину…

Л а р и с а. Разве за это благодарят?.. Без этого жить нельзя…

Каргин целует ей руку. В этот момент с улицы доносятся приближающиеся звуки гармошек, конский топот, звон поддужных колокольчиков, залихватская песня. Дверь распахивается. На пороге  К с е н и я  П е т р о в н а, раскрасневшаяся от мороза, в яркой шали. И она, и музыка, и песня врываются в избу Потапова, как сама жизнь.

К с е н и я  П е т р о в н а. А я за вами, Лариса Лукинична, приехала. Свадьбу гуляем… Лариса Пронина за Николая Семенова вышла… Всех вас приглашаем, всех! (Подходит к Ларисе.) Лариса Лукинична, да на тебе лица нет, что случилось? Неужели несчастье?

Л а р и с а (как бы спрашивая сама себя). Несчастье? Нет-нет… было и счастье… большое счастье… И как хорошо, что он жив!.. Николай жив!.. Как все это уже далеко… И как еще близко — и восемнадцатый год, и наш маленький город, и наша большая любовь! Как живо все в памяти и в сердце!