Пьесы

О б е р г. Хочу заметить, господин Жеребков, что встречать германского посла с красной розой в петлице не очень остроумно.

Л е м к е. Да-да, красный цвет без свастики действует на господина посла как на быка.

О б е р г. Послушайте, Лемке, у вас не нашлось более подходящего сравнения?.. (Тихо.) Идиот!..

Л е м к е. Виноват.

Ж е р е б к о в (поспешно снимая розу). Гран мерси за совет!

О б е р г. Это не совет. Это приказание.

Ж е р е б к о в. Проверю, нет ли красных роз в букете, приготовленном для господина посла. Пардон!.. (Уходит.)

В ложу входит  а д ъ ю т а н т  Абеца. Он тоже в форме офицера СС.

А д ъ ю т а н т. Через две минуты прибудет господин посол.

О б е р г. Я его встречу. (Крейцу и Лемке.) Оставайтесь здесь. (Уходит.)

Л е м к е. Черт меня дернул сравнить посла с быком!..

К р е й ц. Да, нехорошо.

Л е м к е. Неужели он ему скажет?

К р е й ц. Кто его знает!.. У нашего шефа особый талант: все провалы происходят по вине его сотрудников, а все удачи благодаря ему…

Л е м к е. Какое несчастье, что меня перевели сюда из Дахау! Там каждое мое слово было законом!..

Распахивается занавеска. В ложу входят  А б е ц  и  О б е р г. Абец в парадной форме гитлеровского дипломата. Крейц и Лемке вытягиваются.

А б е ц. Хайль Гитлер!..

К р е й ц  и  Л е м к е (вместе)

. Хайль!..

А б е ц (Обергу). Продолжайте.

О б е р г. Мы делаем все, что в наших силах. Учтите, однако, что мы менее года в Париже.

А б е ц (ехидно). Признателен за разъяснение. Вы начальник гестапо в Париже и несете ответственность за все, что происходит в этом городе.

Из зала доносится танго. Абец раздвигает занавеску и смотрит в зал.

О, много красивых женщин! И хорошо танцуют.

О б е р г. Не удивительно, господин посол. Здесь цвет русской эмиграции. Все, как было условлено.

А б е ц. И генералитет?

О б е р г. Разумеется. Жеребков постарался.

А б е ц. Что это за люди? Что вам о них известно, Оберг?

О б е р г. Ну, прежде всего это старики…

А б е ц. Неужели? Просто удивительно, как вам удалось это выяснить! Вы делаете большие успехи, мой друг!.. Дальше?

О б е р г. Один из них, я никогда не могу запомнить эти азиатские фамилии, выступая в кругу эмигрантов, высказал предположение, что вслед за Францией мы нападем на Советский Союз.

А б е ц. Любопытно. Почему он так решил?

О б е р г. Видимо, принимает желаемое за действительное.

А б е ц. Представьте его мне.

О б е р г. Сейчас.

Оберг хотел пройти в зал, но столкнулся с  Ж е р е б к о в ы м, несущим букет, и  Т е р н а в с к о й, пышной блондинкой. У нее в руках хлеб-соль на расшитом полотенце. За нею — пожилой человек в золотом пенсне, с модной бородкой. Это  Б е р д ы ш е в.

Ж е р е б к о в (Абецу). Глубокочтимый господин посол. Я, ваш покорный слуга, Юрий Жеребков, ее сиятельство графиня Люси Тернавская и профессор Бердышев счастливы приветствовать вас как представителя великой Германии.

А б е ц. Очень тронут, господа!..

Ж е р е б к о в. Мы, русские эмигранты, просим принять эти цветы и хлеб-соль как скромное выражение нашей горячей благодарности.

А б е ц. Весьма признателен.

Ж е р е б к о в. Мы не теряем надежды, экселенц, приветствовать вас и в Москве…

Б е р д ы ш е в. В древнем Кремле, ваше превосходительство!

А б е ц. В Москве? Меня это удивляет, господа. Правительство третьего рейха заключило, как известно, пакт с правительством Советского Союза. Обе высокие стороны верны этому пакту. И если вы позволили себе говорить о Москве, то мой долг отвергнуть ваши приветствия, ваш хлеб и соль!..

Ж е р е б к о в (побагровев). Ради бога, простите!.. Я говорил иносказательно… Так сказать, символически…

Б е р д ы ш е в. И сказано в Писании: «Разверзлись уста его и произнесли слова непотребные, хоть и от души, да не по разуму. И сказал апостол: слова его отбросим, а душу сохраним…»

А б е ц. Я не апостол, и душа господина Жеребкова мне абсолютно не нужна, профессор… гм…

Б е р д ы ш е в. Бердышев, экселенц… Профессор теологии…

А б е ц. Вот и занимайтесь теологией, а не международными делами.

Б е р д ы ш е в. Ради бога, извините!.. Я, несомненно, допустил фо па… Но еще Марк Аврелий, экселенц…

Т е р н а в с к а я. Профессор, мы не сомневаемся в вашей эрудиции. Простите их, господин Абец!.. Я прошу вас как женщина… Примите хотя бы цветы!..

А б е ц. Мадам, для такой женщины, как вы, я готов на многое. Но я не могу принять цветы из рук человека, допустившего провокационный выпад против великой страны, с которой мы заключили пакт.