Петербург

- "Вообще говоря, очень-очень обильные ощущения овладели мной, беспрерывно сменяясь, как стоял я над ней: очень-очень обильные... Просто черт знает что... Ничего подобного я, признаться, и не в жизни... Отвращение меня одолело - да так, что меня отвращение распирало... Дрянь всякая лезла и, повторяю, - страшное отвращение к невероятное, непонятное: к самой форме жестянницы, к мысли, что, может быть, прежде плавали в ней сардинки (видеть их не могу); отвращение к ней подымалось, как к огромному, твердому насекомому, застрекотавшему в уши непонятную насекомью свою болтовню; понимаете ли, - мне осмелилась что-то такое тиликать?.. А?.."

- "Гм!.."

- "Отвращение, как к громадному насекомому, которого скорлупа отливает тошнотворною жестью; не то что-то было тут насекомье, не то что-то - от нелуженой посуды... Верите ли, - так меня распирало, тошнило!.. Ну, будто бы я ее... проглотил..."

- "Проглотили? Фу, гадость..."

- "Просто черт знает что - проглотил; понимаете ли что это значит? То есть стал ходячею на двух ногах бомбою с отвратительным тиканьем в животе".

- "Тише же, Николай Аполлонович, - тише: здесь нас могут услышать]"

- "Не поймут они ничего: тут понять невозможно... Надо вот так: подержать в столе, постоять и прислушаться к тиканью... Словом, надо все пережить самому, в ощущениях..."

- "А знаете", - заинтересовался теперь и Александр Иванович словами, "я понимаю вас: тиканье... Звук воспринимаешь по-разному; если только прислушаться к звуку, будет в нем - то же все, да не то... Я раз напугал неврастеника; в раз

говоре стал по столу пристукивать пальцем, со смыслом, знаете ли, - в такт разговору; так вот он вдруг на меня посмотрел, побледнел, замолчал, да как спросит: "Что вы это?" А я ему: "Ничего", а сам продолжаю постукивать по столу... Верите ли - с ним припадок: обиделся - до того, что на улице не отвечал на поклоны... Понимаю я это..."

- "Нет-нет-нет: тут понять невозможно... Что-то тут - приподымалось, припоминалось - какие-то незнакомые и все же знакомые бреды..."

- "Припоминалось детство - неправда ли?"

- "Будто слетела какая-то повязка со всех ощущений... Шевелилось над головой - знаете? Волосы дыбом: это я понимаю, что значит; только это не то - не волосы, потому что стоишь с раскрывшимся теменем. Волосы дыбом выражение это я понял сегодняшней ночью; и это - не волосы; все тело было, как волосы, - дыбом: ощетинилось волосинками; и

ноги, и руки, и грудь - все, будто из невидной шерсти, которую щекочут соломинкой; иди вот тоже: будто садишься в нарзанную холодную ванну и углекислота пузырьками по коже - щекочет, пульсирует, бегает - все быстрее, быстрее, так что если замрешь, то биения, пульсы, щекотка превращаются в какое-то мощное чувство, будто тебя терзают на части, растаскивают члены тела в противоположные стороны: спереди вырывается сердце, сзади, из спины, вырывают, как из плетня хворостину, собственный позвоночник твой; за. волосы тащат вверх; за ноги - в недра... Двинешься - и все замирает, как будто..."

- "Словом, были вы, Николай Алоллонович, как Дионис терзаемый... Но в сторону шутки: вы теперь говорите совсем другим языком; не узнаю я вас.... Не по Канту теперь говорите... Этого языка я от вас еще не слыхал..."

- "Да я уж сказал вам: какая-то слетела повязка - со всех ощущений... Не по Канту - вы верно сказали... Какое там!.. Там - все другое..."

- "Там, Николай Аполлонович, логика, проведенная в кровь, то есть ощущение мозга в крови или - мертвый застой; а вот налетело на вас настоящее потрясение жизни и кровь бросилась к мозгу; оттого и в словах ваших слышно биение подлинной крови..."

- "Стою я, знаете ли, над ней, и - скажите пожалуйста: мне кажется, да, о чем это я?"

- "Вам "кажется", сказали вы", - подтвердил Александр Иванович...

- "Мне кажется - весь-то пухну, весь-то я давно пораспух: может быть, сотни лет, как я пухну; да и расхаживаю себе, не замечая того, - распухшим уродом... Это, правда, ужасно".

- "Это все - ощущения..."

- "А скажите, я... не..."

Александр Иванович сострадательно усмехнулся:

- "Наоборот, вы осунулись: щеки - втянуты, под глазами - круги".

- "Я стоял там над ней... Да не "я" там стоял - не я же, не я же, а... какой-то, так сказать, великан с преогромною идиотскою головою и с несросшимся теменем; и при этом - пульсирует тело; всюду-всюду на коже иголочки: стреляет, покалывает; и я явственно слышу укол - в расстоянии по крайней мере на четверть аршина от

тела, вне тела!.. А?.. Подумайте только!.. Потом - другой, третий: много-много уколов в ощущении совершенно телесном - вне тела... А уколы-то, биения, пульсы - поймите вы! - очертили собственный контур мой - за пределами тела, вне кожи: кожа - внутри ощущений. Что это? Или я был вывернут наизнанку, кожей - внутрь, или выскочил мозг?"

- "Просто были вы вне себя..."