Петербургское действо

И вотъ здсь въ первый разъ увидала она много новаго, много схожаго съ тмъ, что разсказывалось ей передъ отъздомъ. Родная рчь уже не слышалась кругомъ; по дорог изрдка попадались убогія черненькія деревушки и каждая изъ нихъ казалась большимъ чернымъ пятномъ среди необозримой сахарно-блой равнины. И тутъ на привалахъ услышала она близко мудреную рчь, увидала людей въ какихъ-то замазанныхъ шкурахъ и первыя три слова русскихъ, которыя подхватила и заучила она, были «мужикъ», «сарафанъ», «дуга»… И этотъ срый людъ, который попадался все больше на пути, не возбудилъ въ ней того чувства отвращенія, съ которымъ относилась въ нимъ ея мать, а напротивъ, чувство жалости къ нимъ проникло сразу въ ея душу и глубоко запало въ ней. Эта невдомая, снжная, унылая, будто мертвая страна, по которой безъ конца двигались он въ уродливыхъ длинныхъ саняхъ, не пугала ее. Ко всему чутко прислушивалась она кругомъ, ко всему внимательно, сердцемъ приглядывалась. Этотъ срый, будто не умытый людъ на всхъ привалахъ окружалъ со всхъ сторонъ сани, изъ которыхъ она выходила или въ которыя садилась при отъзд, и всюду она видла на этихъ лицахъ, въ ихъ глазахъ — одно добродушіе и ласку. Однажды, уже подъ самой Москвой, на одной изъ станцій, въ ту минуту, когда она усаживалась въ неуклюжія сани, произошелъ простой, но памятный ей случай. Старая женщина, худая, вся обмотанная дырявою одеждой съ грязными клочьями, вдругъ выступила изъ окружавшей ихъ толпы, приблизилась къ ней и, бормоча на распвъ, какъ-то странно замотала надъ ней рукою. Принцесса-мать перепугалась, боясь колдовства, но ей объяснили, что женщина, узнавъ, кто такая прозжая, и желая ей добраго пути, перекрестила ее три раза. Долго помнила двушка эту старуху, ея добрые глаза, ея добрую, пвучую рчь, и долго жалла, что не могла понять словъ.

И, наконецъ, однажды, какъ въ одной сказк, он остановились у красиваго дворца среди лса. Здсь встртили ее русская императрица и женихъ. И ей, ожидавшей увидть большой, веселый, красивый городъ, странною показалась эта встрча среди лса, покуда не узнала она, что это Петровскій дворецъ, находящійся въ окрестностяхъ древней столицы.

Въ этотъ же день, посл безконечныхъ бесдъ, среди шумной, пестрой, многочисленной толпы придворныхъ, поздно вечеромъ, засыпая и едва чувствуя себя отъ усталости, она невольно повторяла мысленно то, что вынесла изъ этой встрчи:

— Какая она добрая! Какъ онъ дуренъ!

И ночью, проснувшись отъ какого-то шума въ сосдней комнат, придя въ себя, она вдругъ вспомнила, что очутилась далеко отъ своей родины, далеко отъ милой площади съ брызжущимъ вчно фонтаномъ. Снова вспомнивъ о двухъ лицахъ, которыя встртила она наканун и съ которыми придется теперь вкъ свковать, она снова шепнула то же самое:

— Да, она добрая…. Но какъ онъ дуренъ!!..

II

Софія-Фредерика-Ангальтъ-Цербстъ съ матерью своей, принцессой Іоанной-Елизаветой, въхала въ Россію въ феврал 1744 года.

Первое время пребыванія въ чужой стран, среди чужой обстановки и рчей на неизвстномъ язык, было трудное и грустное для пятнадцатилтней двочки. Тмъ боле было мудрено ей, что мать родная была ей не въ помощь; напротивъ, дочь должна была постоянно выпутывать ее изъ всякаго рода затрудненій и неосторожныхъ поступковъ.

Елизавета Цербстъ всегда была пустой, мелочной и совершенно безтактной женщиной. Вдобавокъ, она была на столько же ограниченная женщина, на сколько самоувренная и упрямая. По прізд въ Москву, благодаря ласковому обращенію съ ней императрицы и почтительному отношенію къ ней всего двора, у принцессы Елизаветы немного закружилась голова. Она вообразила себ, что, будучи матерью невсты наслдника престола, она призвана теперь играть вліятельную роль въ Россіи. На весь дворъ и все общество Елизавета стала смотрть свысока, сочтя себя нравственно и умственно выше всхъ этихъ варваровъ. Вмст съ тмъ, она стала обращаться особенно любезно со всми представителями иностранныхъ державъ, завела съ ними тсныя отношенія и начала заниматься высшими политическими вопросами, т. е. интриговать, переписываться съ Фридрихомъ и, конечно, сплетничать. Съ дочерью она всегда обращалась рзко и деспотически, здсь же стала еще больше преслдовать ее за всякую мелочь. Не прошло мсяца, какъ вс отъ всей души любили молоденькую принцессу и ненавидли тоже отъ всей души ея мать.

Вскор посл прізда ихъ въ Москву, императрица отправилась говть къ Троиц; близкіе ей люди послдовали за ней, а дворецъ почти совершенно опустлъ, потому что оставленные при двухъ принцессахъ сановники и служители тотчасъ самовольно отлучились по своимъ дламъ или вотчинамъ. Принцесса-мать, ни слова не понимая по-русски, разъзжала по гостямъ на обды и вечера, разыгрывая великую особу, и просиживала цлые дни въ гостяхъ у людей, съ которыми не могла сказать ни слова, по незнанію ими ни французскаго, ни нмецкаго языка.