Петр Грушин

«В конце 1959 года Владимир Васильевич Коляскин был приглашен в кабинет к Петру Дмитриевичу, – вспоминал В. А. Жестков. – Естественно, что после возвращения мы все обступили его, интересуясь, зачем вызывали? К нашему удивлению, оказалось, что Трушин предложил ему занять должность ведущего конструктора по ракете В‑757. Конечно, предложение было весьма ответственным. Ведь разница и в объемах работы, и в уровне ответственности между ведущим инженером и ведущим конструктором была более чем значительной. Но мы были молодыми и, ни на минуту не сомневаясь, как могли, поддержали нашего друга: „Начинай работать Володя, а мы тебе поможем!“»

Но планы Грушина относительно Коляскина только еще начинали прорисовываться. Меньше чем через два года, в 1961 году, Коляскин был направлен главным конструктором московского филиала ОКБ‑2, сменив там перешедшего в ОКБ долгопрудненского 464‑го завода М. А. Любомудрова. Заместителем Коляскина на филиале стал уже хорошо известный нам В. М. Лиходей, вновь вернувшийся к Грушину после двух десятилетий самостоятельной работы, в том числе и директором Харьковского авиазавода.

После этих служебных перемещений работы по В‑757 фактически полностью сосредоточились на филиале. Здесь же с лета 1959 года начались и работы по ракете В‑757кр, предназначенной для использования в составе войскового ЗРК «Круг».

Полтора года, ушедших на научные поиски и исследования вариантов двигательных установок, значительно замедлили темпы работ. Уже в октябре 1959 года вопрос о «поплывших» сроках был рассмотрен в Комиссии по военно‑промышленным вопросам. Но, несмотря на то что в ее решении было отмечено, что ОКБ‑2 не выполнило постановление «в части передачи средств модернизированного С‑75 на совместные испытания в 3 квартале 1959 года», оргвыводов удалось избежать. Но срок предъявления ракеты на совместные испытания был передвинут ненадолго – на 2‑й квартал 1960 года.

К концу 1959 года в ОКБ‑2 для первых бросковых испытаний специально изготовили три макетных образца ракеты. Внутри них установили множество разнообразных датчиков, измерявших давление и температуру в тракте «прямоточки».

Первые пуски также носили характер исследований – в них определялись характеристики воздухозаборников, имевших различную площадь входа, оценивалась работоспособность двигателя, а также исследовались процессы старта ракеты и разделения ступеней.

Первый такой пуск состоялся 23 января 1960 года и в целом был успешным. После окончания работы ускорителя и его отделения запустился маршевый двигатель, который разогнал ракету до 690 м/с. Дальность ее полета составила около 23 км. Результаты, полученные после анализа обработанной информации, показали их хорошую сходимость с расчетными характеристиками.

Успешным стал и второй пуск, в котором размеры воздухозаборника были немного увеличены. Но рано или поздно использование подобного «метода последовательного приближения» должно было вступить в противоречие с законами физики. Это и произошло в третьем пуске. Еще большее увеличение воздухозаборника привело к тому, что через несколько секунд после начала работы «прямоточки» ракета потеряла устойчивость и устремилась к земле…

Догадок тогда было высказано немало, а ответ оказался один – помпаж. С этим явлением, ставшим уже привычным для реактивных двигателей самолетов, ракетчики сталкивались нечасто.

Безусловно, ошибки, которые тогда допускались, сегодня, спустя несколько десятилетий, могут вызвать улыбку. Но тогда они вызывали глубокое разочарование от связанных с ними неудач, преодолевать которые приходилось в тяжелых сражениях, начиная все с самого начала, с мужеством неопытности атакуя любую оказавшуюся на пути проблему.

К весне 1960 года в ОКБ‑2 было завершено изготовление первых, укомплектованных всей необходимой аппаратурой ракет, предназначенных для автономных испытаний. На этом этапе должны были определяться уходы ракеты от направления пуска к моменту начала ее радиоуправления, качество стабилизации ракеты автопилотом, проверяться надежность работы бортовой аппаратуры и оцениваться функционирование системы управления в целом. Однако действительность внесла свои коррективы в эти работы.

После 9 апреля, когда состоялся наиболее вызывающий полет американского самолета‑шпиона, новая ракета для С‑75, обладающая большей дальностью полета, была нужна как никогда. Соответственно корректировать пришлось не только сроки, но и цели испытаний.