Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

23 января начался розыск, который продолжался затем 25 и 27 января. Производить его назначены были те же лица, которые вели это дело в сентябре и октябре: стольник князь Ф. Ю. Ромодановский, заместителем которого в его застенке был адмиралтеец окольничий А. П. Протасьев[989]

, далее, бояре: князь М. А. Черкасский, Т. Н. Стрешнев, князь М. Г. Ромодановский, князь В. Д. Долгорукий, А. С. Шеин, князь M. H. Львов; окольничие: князь Ю. Ф. Щербатый, И. И. Головин и С. И. Языков. В списке этих следователей

[990]

упоминается еще думный дьяк H. M. Зотов, но в деле о стрелецком розыске документов его розыска нет. Таким образом, розыск производился в 10 застенках. Беглецов сборного полка Петра Головнина, присланных из Белгорода, велено было расспрашивать по особой статье: «Как они были на Москве, к кому в домы прихаживали и не было ль у них в том бунтовом деле с кем думы или кто их воровство к бунту ведал и не говорил ли им кто чего к возмущению бунта?»[991] Стрельцы четырех бунтовавших полков допрашивались по тем же статьям, по которым велся допрос в сентябрьском и октябрьском розысках, т. е. о приносе Васькой Тумой письма из Москвы, о прочтении его стрельцам, о намерении бояр удушить царевича и т. д. Вглядимся в детали этого розыска.

В застенке князя Ф. Ю. Ромодановского 23 января было пытано 10 человек стрельцов, из них четверо беглецы сборного Головнина полка: Васька Косарев, Ивашка Чурин, племянник Васьки Тумы Андрюшка Сергеев Фуфай и Андрюшка Туленкин, остальные шестеро — бунтовщики Чубарова полка. Первые показывали, что в Великий пост 1698 г. с Лук Великих на Москве в бегах были, приходили бить челом о денежном и хлебном жалованье. Наиболее подробный рассказ об этом побеге и о происшествиях в Москве 3 апреля дал Ивашка Чурин, пытавшийся в этом показании смягчить свою роль и выставить себя в известной степени подневольным участником движения. «Как с Лук Великих, — рассказывал он, — велено итить им на службу в Тавань, и он-де, Ивашка, с товарищи своими с дороги от скудости бежали и пришли к Москве в Великий пост и на Москве с беглым стрельцом Ваською Ту-мою виделся, и дано им государева денежного жалованья по рублю по двадцати алтын человеку, и велено им итить на службу в Тавань по-прежнему. И Васка-де Тума его, Ивашка, спросил: куда он, Ивашка, идет? И он-де, Ивашка, ему сказал, что идет в Озеров полк к теще своей проститься, потому что их высылают на службу вскоре. И Васка-де ему сказал: успеешь-де проститься, мы-де идем к боярину ко князю Ивану Борисовичу Троекурову бить челом, чтоб дал нам сроку дни на два. И он-де, Ивашка, ему, Васке, молвил: дурно-де братцы, нехорошо! всем-де срок с Москвы итти в воскресенье! И Васка-де, взяв его за волосы, у Арбатских ворот толкнул в квасню. И он-де, Ивашка, ему, Васке, молвил: напрасно ты меня бьешь! И пошли они ко двору боярина князя И. Б. Троекурова. Да с ними ж де на Смоленской улице сошлись стрелец Петрушка Наумов, да… стрелецкий сын Ромашка Елфимов и пошли с ним на большой отдаточный двор (кабак)… И выпив по две деньги вина, пришли ко двору боярина князя И. Б. Троекурова. И в то-де время ехал с боярского двора дьяк Василий Мануйлов и у московских богаделен попался ему, Ивашку, навстречу, и он-де, Ивашко, стал ему, Василью, говорить: наша-де братья собрались у Арбатских ворот и хотят итти к боярину бить челом, чтоб им дать сроку на день, на другой. И он-де, Василий, их избранил: плуты-де вы, что вы видели? И велел он, Василий, его взять в приказ. И по его-де, Васильеву, приказу его, Ивашка, подьячей да деньщик взяли в приказ. А в приказе-де он, Ивашко, того ж часа, как рос-прашивали, говорил товарищу своему, того же полку стрелецкому сыну Ромашке Елфимову: поди-де ты и скажи стрельцом, чтоб шли в Стрелецкий приказ, чтоб-де я один не погибал, как-де знают они, а я-де один погибаю ни в чем. И тот-де Ромашка ходил ли или не ходил, того он не знает, потому что с ним после не видался». Просидев в приказе дня с два, он был освобожден и послан в Брянск, но с дороги взят вновь к Москве, пытан и затем с товарищами своими Петрушкою Наумовым и Лифанкою Васильевым сосланы в Сибирь в Тобольск, откуда теперь и привезены. Письма у Тумы он никакого не видал и о предполагаемом бунте ничего не слыхал. Он получил на пытке 30 ударов кнутом. Племянник Тумы Андрюшка Сергеев Фуфай показывал, что в Москве с Тумою он не видался, и у двора князя И. Б. Троекурова не был, про намерение стрельцов четырех полков бунтовать не знал. Шестеро стрельцов Чубарова полка о письме, принесенном Ваською Тумою из Девичьего монастыря, о передаче его Мишке Обросимову, о чтении его Артюшкою Масловым отозвались неведением, о том, что государя за морем не стало и что бояре хотели удушить царевича, ни от кого не слыхали[992].