Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

Сообщив дальше о своих разговорах с цесарцами и о пересылках с Маврокордато за последние дни, Возницын заканчивает письмо собственноручной припиской, показывающей, какой страх чувствовали перед Петром исполнители его повелений. «Милостивый государь, отец Петр Алексеевич! Помилуй, не оставь убогого раба своего во всякой своей милости; ей-ей больше мне того делать невозможно было, боюся всякого гнева. Только уж в сем упование мое Бог видит, сколько труд свой полагал. Пронка, раб твой, челом бью. Из Сирмской земли из предел Карловича. Генвар в 11 день 1699»[1354]

.

Убедившись в том, что цесарцы бесповоротно назначили подписание своего договора на 16 января и что турки собрались 18-го уезжать, Возницын решил и в этом случае опередить других, действуя здесь так же, как он поступал при расположении лагерей на Карловицком поле, и известил посредников, турок и союзников, что готов подписать свой договор в субботу, 14 января.

Итальянское известие говорит, что Возницын действовал так, опасаясь при подписании договора, если бы он подписывал его одновременно в один и тот же день с другими, встретиться с поляком и выступать при подписании после него. «Это он сделал прежде всех других из страха, как бы не остаться последним и потому, что он не хотел находиться вместе с поляком в таком деле, ни делать его после него»[1355]. Так именно объяснял причины своего поступка и сам Возницын в недельной записке за 13–20 января. «По многим поведениям увидено, — пишет он там, — что у цесарцев и у прочих мирные с турки договоры к окончанию приходят и хотят подлинно подписаться в 16 день января. Мышленно, как бы лучше в том поступить. А то проведано, что цесарцы, подписав с турскими послы, будут есть у посредника, аглинского посла и на том же обеде будут турские, польский и венецийский поcлы. И первое, что будет ехать на съезд перед цесарцы; второе: там в заседании и в подписании договоров, так же и в столе — в местех и в здоровьях без пренья б не было и еще при таком случае до чего б дурного не пришло, постановил у себя, что подписать свой договор преж их в субботу, т. е. генваря в 14 день». Итак, соображения дипломатического местничества и опасения, как бы эти местнические расчеты с польским послом и при подписании договоров и на обеде в занятии мест и в порядке заздравных тостов не привели к конфликту, а конфликт к срыву дела, — повлияли на решение Возницына опередить союзников в подписании договора. Приводит он, впрочем, также и соображение другого порядка. Настроение у цесарцев и у поляка — радостное и ликующее, потому что они, покинув остальных союзников, заключили длительный мир, — не совпадало с настроением русских, ограничившихся лишь кратким перемирием. «Еще и для того на то поступлено, — пишет Возницын далее, — что цесарцы и поляк, оставя прочих, учинили довольный мир и будут тому радоваться и триумфовать, а мне на чужой свадьбе тут же плясать показалось непристойно».

Решение Возницына поспешить с подписанием перемирия встретило сочувствие у посредников и у турок. Нa его заявление о том посредники отозвались, чтобы он чинил по своему рассмотрению, а турки «зело то хвалили и говорили, что он вольного и самодержавного государя посол — для чего у иных след носить? (т. е. для чего идти по следу других) — пристойно так самовластно поступать». Цесарцы также одобряли его решение кончить дело, но предпочитали бы, чтобы он подписывал с ними вместе, тем более что после подписания назначен был банкет у английского посла. Венецианец отозвался неопределенно[1356].