Петр III

Император мог воспользоваться тремя возможностями противостоять натиску супруги, две из которых являлись силовыми. Речь идет о возможности опереться на кирасирский полк, укомплектованный отборными солдатами. Командиром кирасирского полка был сам император. Полк отличался высокой боеспособностью и, по мнению Позье, мог бы истребить всех солдат, сколько их ни было в городе. Петр III вместо того, чтобы лично прибыть в полк и призвать его подавить выступление гвардейцев, отправил в столицу курьера с предписанием полку прибыть в Ораниенбаум. Получив это повеление, командовавший полком офицер начал его выполнять, но легко поддался уговорам гвардейцев и переметнулся к ним.

Столь же пассивно вел себя император и при попытке овладеть Кронштадтом, то есть основной стоянкой флота России, пушки которого могли серьезно угрожать беззащитной столице. Вместо того, чтобы, получив известие о событиях в Петербурге воспользоваться советом Миниха немедленно отправиться в Кронштадт, Петр III медлил, тратил бесполезно время на совещания, а вместе с тем и надежды на овладение крепостью.

Наконец, Петр Федорович располагал едва ли не самым могущественным ресурсом — магией законной императорской власти, царистской идеологией подданных, воспользоваться которым он мог только будучи человеком отважным, способным на рискованный шаг, подсказанный Минихом, — явиться вместе с ним перед возбужденными гвардейцами и объявить о незаконности претензий супруги. Но в том-то и дело, что Петр III был человеком трусливым, лишенным способности совершать подвиги, связанные с риском, — он полагал, что все образуется само собою, и за эту пассивность заплатил своим животом.

Судьба тела покойного императора не закончилась похоронами в Александро-Невском монастыре. Павел I, сын Петра Федоровича, осведомленный о том, что мать лишила отца трона, и похоронила его не там, где положено покоиться царствовавшим монархам, решил перезахоронить его в императорской усыпальнице — Петропавловском соборе. Эта акция Павла I была одной из первых после его вступления на престол.

Екатерина Великая скончалась 6 ноября 1796 г. Павел вступил на престол в тот же день, но не истекло с той поры и двух недель, как 19 ноября по его повелению гроб Петра III был вынут из могилы и останки, пролежавшие в земле почти три с половиной десятилетия, перенесли «в новый сделанный великолепно гроб, обитый золотым глазетом с гербами императорскими в приличных местах с часами серебряными».

В тот же день Павел с супругой и детьми мужского пола посетили Благовещенскую церковь Невского монастыря, где был выставлен вскрытый по повелению императора гроб, и государь, его супруга и сыновья «изволили прикладываться, после чего гроб был закрыт, и первосвященным Гавриилом была совершена панихида».

20 ноября Благовещенскую церковь еще раз посетила императорская семья в полном составе: император, его супруга, великие князья с супругами и великие княгини. Состоялась панихида, которую отслужил тот же Гавриил «вместе с прочими преосвященными архиереями». Члены императорской фамилии прикладывались к гробу.

До 2 декабря гроб с останками Петра Федоровича стоял в Благовещенской церкви. Затем он был перенесен с почестями в Зимний дворец, где, как и в Благовещенской церкви, круглосуточно свершалась панихида, перемежавшаяся с литургиями. 18 декабря, то есть спустя месяц, император Петр III был погребен в Петропавловском соборе рядом с могилой его супруги Екатерины II. Во время церемонии погребения присутствовали в полном составе императорская фамилия, «шесть архиереев, пять архимандритов, четыре игумена, духовник с придворным духовенством и Петропавловские священнослужители». Так тела непримиримых при жизни врагов покоятся и поныне рядом и после их кончины.

Отметим, факт насильственного овладения троном все же терзал душу императрицы, лишал ее спокойствия, когда шорох казался ей раскатом грома, державшим ее в напряжении. Даже почти три года спустя после переворота, в апреле 1765 г., французский дипломат доносил в Париж: «Малейший вид чего-нибудь опасного страшил … императрицу. Но она часто пугается того, в чем нет ни малейшей тени вероятия».