Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Находясь на лечении, Кропоткин встретился со швейцарским анархистом Луиджи Бертони и своими старыми друзьями Дюмартре и Герцигом. К нему приезжали Софья Лаврова, швейцарский синдикалист Макс Тоблер (1876–1929) и другие гости. Не забывал Петр Алексеевич и о делах в России. Обсуждая в переписке с Марией Гольдсмит возможность возобновления русского анархистского издания «хлебовольческой» направленности, он с сожалением замечал: «При теперешнем состоянии моего здоровья мне и думать нечего о том, чтобы затевать газету и журнал». Но он советовал анархистской «молодежи» «составить группу и начать издавать что-нибудь периодическое». К примеру, брошюры под общим заголовком «Библиотека "Хлеба и Воли"»[1483]. Членом «нашей группы „Х[леб] и В[оля]“» Кропоткин считал себя едва ли не до отъезда в Россию, о чем свидетельствует его письмо Александру Шапиро от 14 января 1916 года[1484].

На Лаго-Маджоре Кропоткин провел около двух месяцев. Дочь Саша смогла наконец отправиться в Россию. А Софья Григорьевна, поехавшая с ним в Италию, почувствовала себя не очень хорошо. Так что им пришлось возвратиться в Англию. Но лечение позволило пациенту значительно улучшить состояние здоровья. По свидетельству Неттлау, Петр Алексеевич «с того времени всецело слушался» Фридеберга: «В последующие годы время отъезда на юг и выбор места пребывания, а также время возвращения на север диктовались врачом. Целью доктора было увеличить в больном силу сопротивления болезни и заставить его менять климат в надлежащее время, чтобы не дать переменам времен года отразиться на его ослабленном организме. Также и часы работы были более урегулированы, чтобы избежать периодов переутомления, чередующихся с периодами полной прострации. В общем, лечение принесло хорошие результаты и дало больному более длительные периоды сравнительно удовлетворительного самочувствия»[1485].

* * *

Издавать газету было невозможно. Революция завершилась, массовое народное движение в России шло на спад. Но потребность в журнале, который бы выражал точку зрения Кропоткина и его сторонников, сохранялась. Осенью 1908 года он получил письмо от анархистов из Москвы и Санкт-Петербурга, просивших «возобновить журнал». «А их просьба – из России! – для меня приказ»[1486]

, – писал он американским товарищам. В начале ноября 1908 года он встретился с «хлебовольцами». Они договорились «общими силами» выпускать журнал «Хлеб и Воля». Его редактором стал Георгий Гогелиа[1487]. Сто долларов на издание журнала в январе 1909 года прислал из США Яновский[1488].

В феврале – марте 1908 года вышел первый номер журнала. Его открывала передовая статья Кропоткина с заголовком, актуальным на все времена и случаи: «Что же дальше?» Что же предлагал делать «дальше» самый известный анархист России и всего мира?

«Движения 1905-го и 1906 года» не доросли до революции, подобной Великой Французской конца XVIII века и Английской 1648 года. Прежде всего, в центральных и южных губерниях России не произошло массового крестьянского восстания с захватами земель помещиков. Крестьянская война сломила бы силу государства и дала бы возможность провозгласить коммуны[1489]. Много десятилетий работу по подготовке крестьянской революции вели народники, толстовцы и другие левые интеллигенты, жившие в деревне. Но в то же время их успешной работе мешала антикрестьянская идеология марксистов, получившая очень сильное распространение в России конца XIX – начала XX века. Испытывая почти суеверный страх перед крестьянскими восстаниями, которым приписывались всевозможные ужасы, они пытались отговаривать крестьян от подобных акций. Вместо этого проводилась идея участия в выборах в Государственную думу как альтернатива восстанию[1490]

.

Еще одна причина поражения революции – мировоззренческая. Проблема заключалась в представлениях о том, какой должна быть революция, в тех представлениях, которыми руководствовались революционеры. Сыграли свою роль марксистские догмы о том, что эта революция – «буржуазная» и «политическая», а ее цель – ликвидировать все препятствия для развития капитализма и установить в России демократический строй. Поэтому социалисты агитировали рабочих и крестьян против немедленного захвата земли и предприятий. Иными словами, ставили палки в колеса не только анархистам, но и любым радикальным действиям крестьян и рабочих[1491].

Но революция сильно изменила Россию. «Понятия, мысли, самые способы мышления и самый язык трудового народа во всей Российской империи изменились». Народ привык сопротивляться властям, утратил былой страх перед полицией и чиновниками. Появился большой слой смелой молодежи, сочувствующей социалистическим идеям и проникнутой «бунтовским духом». Крестьяне жаждут отобрать землю у помещиков и провести ее «черный передел»[1492].