Пять камней

– Вот и молодец, а теперь отпускай коня и дай проехать.

– Но я же поклялся.

– И это хорошо. Как ты там говоришь? Я тебе помог. Красть, знаешь ли, очень плохо. Могут и по рукам надавать. Так что я о тебе позаботился. Цени!

Незнакомец расхохотался. Весело, от всей души. Улыбка у него оказалась на редкость обаятельная и слишком хитрая, чтобы доверять. Но ответить на нее хотелось все равно. Калли сдержался.

– А ты забавный. Даром что эльф, – засиял этой самой улыбкой парень.

– Рад, что расширил твои представления об эльфах. А теперь дай проехать.

– Слушай, ну правда, очень надо в Нейсгуль. Подвези, а? Тебе же это ничего не будет стоит, а меня может спасти.

Изменившийся тон заставил присмотреться к юноше повнимательнее. Может, не такой он и молодой? Что-то особенное прозвучало сейчас в его голосе, что-то заставляющее ему поверить. И хотя эльф знал, насколько убедительны бывают мошенники, все равно задумался.

– Ты странный, – протянул он. – Эльфийский конь тебя к себе подпустил. Быстрый. Да и ощущаешься как-то… непонятно.

– Это потому, что я не совсем человек, – явно обрадовался продолжению разговора незнакомец. – Того-сего по пятой-шестой части. Такие, как мы, никакому племени не принадлежим, и никакие правила над нами невластные. За то и получаем по шапке ото всех. Зато нас сама земля любит. И животины вот. Если возьмешь до Нейсгули, я поклянусь вред тебе не причинять.

Калли не знал почему, но вдруг захотел помочь этому наглому чудаку. Словно и правда его земля любила.

– Ладно, только давай по всем правилам. И по поводу вреда, и по поводу имущества.

Парень без запинки оттарабанил классическую формулу клятвы (придумали ее давно, и знающие люди старались никогда ее сами не произносить, ибо она почти не давала возможностей вывернуться), и даже эльф не нашел, к чему придраться. Разве что сроки – их оговорили лишь на этот день до полуночи, ну так доедут до Нейсгули они куда раньше…

– Принимаю клятву, – кивнул Калли, но отвечать на нее не стал. Просто протянул руку, чтобы помочь забраться в седло. Незнакомец принял ее, и как-то очень быстро оказался позади эльфа и тут же ухватился за его талию. Светлый даже не приложил никакого усилия: по сути, юноша сам взлетел на круп коня. Лейэтиэль тоже никак не прореагировал на увеличение нагрузки. Лишь фыркнул и двинулся вперед, не дожидаясь, пока хозяин сожмет колени. – Как хоть тебя зовут, любимец земли и животины, а?

– Любимец… а что, мне нравится… Любимец… Любовь… Любимый… Любимый землей… любимый природой… любимый миром… миром… Любомир! О! Есть же такое имя, да? Любомир… Только пафосное оно какое-то… Хм… Люба… Любо… Любек… Брр… Мир? Мирка… О! Мирек! Мирек! Мне нравится!

– То есть настоящее не скажешь? – Эльф за неделю произносил меньше слов, чем этот парень за пару минут.

– А что есть настоящее имя? Как называла тебя мать? Наверняка половина населения в детстве отзывались на «Сгинь, зараза!» или «Мигом пшел сюда, мерзавец!» А ежели человек документов никаких по простонародности своей не получил, то так мог и не узнать, что он никакой не «Рыжий» или «Эй ты!», а какой-нибудь Степан или Гавриэль, а? Так что есть имя? Слово, которое мы мним своим, а по сути это набор звуков, на которые привыкли откликаться. А я – свободен. Никаких ограничений! Сегодня Мирек, завтра Полаус, послезавтра – Меермерхаель. А тебя, кстати, как кличут?

– Тебе какая разница, ты же за свободу?

– Ну надо же мне как-то к тебе обращаться. Вряд ли ты откликаешься на «Эй ты!»

– На «Эй ты!» точно не откликаюсь, – хмыкнул Калли.

– Так как звать тебя – величать, а, плавун?

– Давай попробуем твой метод. Если я плавун, то… кто у нас плавает?

– Рыба! – радостно включился в игру, хм, Мирек.

– Рыба – это как-то не по-эльфийски. Кто еще плавает? Например, птицы всякие тоже плавают. Птица – очень даже по-эльфийски.

– Вода и птица. О, слушай, а я знаю. Говорят, есть где-то на свете волшебная птица пэн. Она, правда, здоровая как невесть кто, в общем, не чета тебе. Зато произошла она, не поверишь, от исполинской волшебной рыбы каким-то странным, наукой неизученным способом. Крылья у нее, у птицы сиречь, подобны дождевым тучам и от их взмахов рождаются южные ветра… Или западные… не помню, в общем. Но скажи, впечатляет?

– Не то слово. Пэн… Простенько, конечно, но пусть будет Пэн.

– Ну хочешь, поставим в конце – эль, вообще будет по-эльфийски. А что? Пэнэль! А?!

На этом Калли не выдержал и расхохотался, представив себе какого-нибудь пресветлого Пэнэля. Мирек засмеялся тоже. Как-то совсем по-детски, радуясь словно всем своим существом.

– Нет уж, лучше без «элей», – наконец сумел проговорить эльф.

– Договорились. Буду звать тебя Пэном или Пэни, а когда будешь задирать нос, как миленький станешь Пэнэлем, так и знай!

– О звезды! – простонал Калли, но смирился. Пэн, Пэни или, простите звезды, Пэнэль, какая, в сущности, разница? Это же всего на час или около того.