Пять портретов (Повести о русских композиторах)

Женские медицинские курсы, детище Бородина, помещаются в том же здании академии, и девушки перед началом занятий считают своим долгом навестить любимого преподавателя и наперебой выкладывают все свежие новости. А так как их жизнь заполнена не только наукой, но и многим другим (только о личном говорить не полагается: недостойно, мелко!), то разговор касается самых разнообразных тем: последняя художественная выставка, новая статуя Антокольского, гастроли итальянской примадонны Патти, новый роман Тургенева. И, конечно, концерты Бесплатной музыкальной школы, дела которой известны этой молодёжи и не безразличны ей. Там исполнялась Вторая симфония Бородина, та самая, которую Стасов назвал богатырской; которой восхищался Лист. Это, конечно, лестно, но ученицы Бородина и сами уверены, что симфония великолепна: в ней не только богатырский дух старины, но и нечто глубоко современное… Что же именно, позвольте спросить. Доказать трудно, тем более что они не музыканты, а только любители… Впрочем, одна из девиц выступает вперёд и говорит:

— Мы хотим видеть наш народ сильным, а не только обездоленным. Вот почему нам нравится эта симфония. Она полна силы и света.

Славные девушки! Взять хотя бы их отношение к науке. Их только недавно допустили в это святилище; разумеется, они благоговеют, но как по-деловому, по-хозяйски распоряжаются здесь! И добросовестны, аккуратны до педантизма.

Только бы не было поворота к прежнему. Бородину известно, что там, «наверху», курсы собираются закрыть.

Но молодость беспечна. Смеясь, девушки вспоминают изречение мракобеса: «К чему равноправие полов? В мужчине всё сильнее и значительнее, даже пороки».

— Мы это выразили так:

«Вам равноправие, о женщины, не впрок:В мужчине всё сильней и даже сам порок».

— А знаете, что ответил на это наш Князев?

— Тс-с-с! Это пока аноним.

— Ничего, здесь все свои. Вот его экспромт:

«В мужчине всё сильней, чем в женщине, не скрою.И коль мужчина глуп, то он глупее втрое».

Общий смех.

— Ну, это уж слишком!

Автора экспромта здесь нет; у него неприятности в академии.

Наговорившись, курсистки переходят к менее важным делам: скоро ли начнутся студенческие маскарады (это не мелко, потому что касается всех).

Костюмированные балы — Катина затея. Они устраиваются в химической аудитории, рядом с квартирой Бородиных. Это удобно — в самой квартире как бы филиал маскарада: там можно переодеться и поужинать.

На этих балах всегда весело. Бородин придумывает разнообразные костюмы и развлечения.

Но теперь он рассеянно кивает, и всем становится ясно, что пора уходить, тем более что занятия скоро начнутся.

Но какая чудесная зарядка! Посетители удаляются один за другим через гостиную, а кот Васька, главный среди других домашних котов, важный, похожий на генерала в отставке, без эполет, — наблюдение Бородина — провожает их скучающим взглядом.

День

Экзамены по химии прошли хорошо: только один студент, недурно подготовленный, но конфузливый и нервный, не сумел самостоятельно выпутаться из затруднительного положения и получил обидный для него удовлетворительный балл вместо отличного. Пришлось успокаивать его и объяснять, что комиссия не виновата. В следующий раз всё уладится, если он возьмёт себя в руки.

Лекции и практические занятия тоже прошли хорошо, и Бородин лишний раз убедился в деловитости женщин, посвятивших себя науке.

Если бы не мысль о комиссии по аптечным тратам, об этой толчее в ступе, которая предстояла в конце дня, он был бы вполне доволен.

Правда, ещё предстоял весьма неприятный разговор с одним влиятельным лицом по поводу студента, которому грозило исключение. Это был тот самый Владимир Князев, который написал экспромт, прочитанный утром курсистками… Вряд ли это могло быть причиной.

Надев мундир со всеми регалиями, Бородин поехал объясняться.

Влиятельное лицо слушало, не меняя брезгливого выражения. Оно не понимало этой симпатии либеральных профессоров к бедным студентам, которые всё равно не кончат курса.

— Этот Князев, кажется, из крестьян? — спросил Влиятельный, чуть смягчившись от собственного каламбура.

— Нет, ваше превосходительство: из дворянского рода, но сильно обедневшего.

— Так-с… — Влиятельный нахмурился. — Может статься, что юноша не совсем испорчен, хотя мне стало известно кое-что о распространяемой литературе. Но пусть всё это преувеличено. Всё же, как человек бедный и, стало быть, недовольный существующими порядками, он непременно начнёт бунтовать и, рано или поздно, будет исключён за более тяжкие проступки.

— О нет, ваше превосходительство, наука настолько поглотит его досуг, что не останется времени для других… мыслей…

— На сей раз, из уважения к вам… — решает его превосходительство.

Но одна трудность уже позади. Всё обойдётся!