«Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров

Существовала ли организованная преступность в дореволюционной России? В том виде и в тех масштабах, к которым мы привыкли сейчас, — нет. Условия жизни и моральный климат были для этого совершенно не подходящими. Но все же имелись места, где в начале столетия уже возникло то, что можно назвать «мафией». В первую очередь — Одесса. Такому исключению немало способствовала историческая и географическая специфика этого города. Причерноморье отошло к империи в XVIII веке в результате победоносных войн с Турцией, и заселялся этот край пришлыми людьми. В сельской местности существовали многочисленные немецкие колонии. А сама Одесса стала главным торговым портом на юге, и сюда стекалась ради заработка голытьба со всех концов. Тут же оседали эмигранты из соседних стран, постоянно взбаламученных войнами, революциями. И точно так же, как в американских городах, здесь возникали большие национальные кварталы — молдаванские, арнаутские (албанские), еврейские, греческие, следы которых до сих пор сохранились в уличных названиях.

Одним из главных источников дохода нахлынувшего населения стала контрабанда, которой географическое положение Одессы исключительно благоприятствовало. И так же, как в США, преступность изначально организовывалась по принципам национальной корпоративности, что вполне понятно, так как в своих кварталах, переплетенных связями родства и знакомств, жулики получали и надежные базы, и убежища в случае опасности, и каналы сбыта. Да и моральную поддержку тоже, поскольку от их промысла кормились здесь и другие. После революции 1905–1907 гг. уголовщину обильно пополнили остатки террористических групп и отрядов.

В 1914 г. одесской мафии пришлось кардинально перестраиваться. В связи с боевыми действиями на Черном море резко сократился основной промысел — контрабанда. Зато юг империи стал теперь фронтовым тылом, и мафия перенацелилась грести навар с многочисленных борделей, притонов и игорных домов, открывшихся тут для откачки денег у отдыхающего фронтового офицерства и тыловиков. А главной в российском варианте мафии стала специальность «налетчиков» — то есть просто вооруженных грабителей. Юг кишел теперь всякими сомнительными дельцами, наживающими огромные деньги на армейских подрядах, — вот этих-то «фраеров» и облегчали громилы от скороспелых капиталов. Впрочем, предпочитали обходиться без крови — зачем уничтожать и распугивать овец, которых стрижешь? Тем более если эти капиталы наживались в нечистых махинациях, то их владельцы зачастую предпочитали даже не заявлять об ограблении, надеясь наверстать потерю в следующих аферах.

После Февральской и Октябрьской революций для блатного мира настала вообще лафа. Российские правоохранительные органы были разгромлены, а австрийские оккупационные власти в Одессе смотрели на все сквозь пальцы и легко покупались взятками. Поскольку и Турция, и Болгария, и Румыния были союзниками австро-германцев, все морские пути снова были открыты. Контрабанда стала почти легальным бизнесом, ею чуть ли не «официально» занимались все экипажи каботажных судов и портовые работники. Появилось множество новых темных дельцов — теперь богатевших на поставках для Австро-Венгрии. Щедрые урожаи давали те же бордели, обслуживая этих дельцов и оккупантов. К тому же после Брестского договора выезд из России на Украину был довольно легким, и сюда потекло огромное количество беженцев, спасающихся от большевиков. Естественно, остатки своего имущества они постарались обратить в деньги или драгоценности, а значит, становились легкой и богатой добычей налетчиков.

Во главе одесской мафии к этому времени встал Михаил Винницкий, он же Мишка Япончик. Хотя о его жизненном пути было немало громких публикаций, но доподлинно о его дореволюционном прошлом не известно почти ничего. Подобные «стихийные лидеры» возникали на исторической арене внезапно, уже в ореоле своей славы, и слагались их жизнеописания из тех баек, которые они считали нужным рассказывать о себе сами. Да еще из слухов и типичных «робингудовских» легенд, накрученных вокруг их имен. Повторять здесь подобные легенды вряд ли имеет смысл, они весьма красочно изложены, например, в «Одесских рассказах» Бабеля, где Япончик стал прообразом Бени Крика. Кажется, он успел изрядно посидеть за решеткой. А документальные исследования подтверждают лишь, что личность это была дерзкая, волевая и поистине талантливая в своей области, что он и до революции занимал видное положение в уголовном мире Одессы, а к 1918 г. сумел объединить под своей властью всю городскую преступность и носил гордый титул «короля Молдаванки».