Пятницкий

В 12 часов ночи на 31 октября штаб Военно-революционного комитета отдал приказ открыть артиллерийский огонь по всем объектам, находившимся в руках контрреволюции.

И теперь уже не было и не могло быть такой силы, которая способна была остановить или хотя бы задержать фронтальное наступление вооруженной пролетарской Москвы.

2 ноября сопротивление противника было окончательно сломлено.

Вот несколько донесений из сводки помощника начальника разведки ВРК товарища Федотова.

6 часов 20 минут: «Сейчас гостиница «Метрополь» обстреливается нашими орудиями. Оттуда отвечают пулеметным огнем очень сильно… Сейчас наши перешли в гостиницу «Континенталь» и оттуда ружейным огнем обстреливают «Метрополь». Прикрытия у орудия мало. В Охотном ряду стоит наша застава для отражения перебежки из «Метрополя»…»

И часов 40 минут: «В Кремле войска почти нет, только стоят пулеметы…»

1 час 25 минут: «Нами заняты Дума и Исторический музей, а также вышли на Красную площадь в Иверские ворота и засели в домах…»

5 часов: «От университета юнкера отходят, наши подходят к нему (старому). По Моховой обстрел с верхних этажей дома. Наши солдаты снуют во всю улицу, пробираются к Никитским воротам от Кремля. В Китай-городе много наших».

9 часов 30 мнут: «Кудринская площадь занята революционными войсками».

Так непосредственно, буквально под ружейным и пулеметным огнем противника, фиксируется каждый шаг вперед, сделанный в тот памятный день солдатами Октября.

Все уже ясно. Враг сломлен и силою оружия, и морально: бегут и прячутся по домам «белые рыцари», собравшиеся под стяг Комитета общественной безопасности. Что остается господам Рудневу и Рябцеву? 2 ноября в 7 часов 15 минут они передают свое заявление Военно-революционному комитету.

«Артиллерийский расстрел Кремля и всей Москвы не наносит никакого вреда войскам, а разрушает лишь памятники и святыни и приводит к избиению мирных жителей. У нас возникают пожары и начинается голод. Поэтому в интересах населения Москвы Комитет общественной безопасности ставит Военно-революционному комитету вопрос: на каких конкретных условиях Военно-революционный комитет считает возможным прекратить военные действия? С своей стороны Комитет общественной безопасности заявляет, что при данных условиях он считает необходимым ликвидировать вооруженную борьбу против политической системы, осуществляемой Военно-революционным комитетом, перейдя к методам борьбы политической и представляя будущему разрешение в общегосударственном масштабе вопроса о конструкции власти в центре и на местах».

Партийный центр решил: никаких компромиссов с предателями революции. Полная сдача, немедленная ликвидация этой опасной безопасности, и весь разговор!

Но и на этот раз большинство ВРК обошло указание Партийного центра и проявило чрезмерную гуманность к белогвардейцам, очень скоро обернувшуюся против революции.

Во время обсуждения вопроса об условиях организации сдачи и разоружения юнкеров явилась делегация от шести «социалистических партий» во главе с меньшевиком Ст. Вольским. Они краснобайствовали, взывали к «классовой солидарности», «революционному великодушию» и т. п. И представлявшие ВРК П. Г. Смидович и В. М. Смирнов, поддавшись на их уговоры, подписали весьма рискованный и невыгодный власти Советов договор.

В нем были такие пункты:

«2. Белая гвардия возвращает оружие и расформировывается. Офицеры остаются при присвоенном их званию оружии. В юнкерских училищах сохраняется лишь оружие, которое необходимо для обучения. Все остальное оружие юнкерами возвращается. Военно-революционный комитет гарантирует всем свободу и неприкосновенность личности».

«5. По подписании соглашения все пленные обеих сторон немедленно освобождаются…»

Что это означало? Прежде всего тысячи офицеров — непримиримейших врагов революции не только оставались на свободе, но и сохраняли свое личное оружие. Таким образом, им были созданы все условия для организации контрреволюционного подполья, или, употребляя современную терминологию, «пятой колонны».

Далее. Можно ли было за скоротечные часы выполнения договора установить, сколько оружия необходимо для «обучения юнкеров»? И как представляли себе члены ВРК дальнейшую судьбу юнкерских училищ? И наконец, соглашаясь на немедленное освобождение «всех пленных», ВРК невольно поставил в один ряд идеологов и организаторов контрреволюционного выступления со слепыми исполнителями их приказов.

Когда Смидович и Смирнов ознакомили Партийный центр и ВРК с окончательным текстом уже подписанного ими договора, Пятницкий назвал его «непростительной близорукостью и глупостью» и потребовал, чтобы его не утверждали. И. Стуков сказал:

— Я буду голосовать против утверждения такого договора. В нем есть пункт, что юнкера остаются с оружием, якобы необходимым им для продолжения обучения военному искусству. Так неужели, товарищ, вы и вправду думаете, что юнкерские училища останутся и в них, как и в старые времена, будут продолжать свое обучение юнкера?

Но большинством голосов собравшихся текст договора был утвержден.