Пётр и Павел. 1957 год

Ещё в магазине Иннокентий Олегович пообещал Троицкому, что поможет ему достойно оформить подарок для Петра. И вот сейчас они шли по Большой Советской к дому художника, а Верещагин-Суздальский никак не мог прийти в себя от изумления… Всю дорогу от магазина «Подарки» он то и дело всплескивал руками, пытался заглянуть в глаза Павлу и то и дело повторял: «Нет, ни за что бы не поверил!» К сожалению, он прекрасно знал, кто такой Вениамин Генкин. Было время, когда при у поминании одного только имени этого сурового чекиста, люди вздрагивали и пугливо оглядывались по сторонам. Заместитель председателя боголюбовской, а с двадцать четвёртого года краснознаменской «чрезвычайки» снискал себе славу человека жестокого, принципиального, неумолимого. Был у него друг – рыжий и конопатый литовец Лаймонас Томкус. Он появился в Краснознаменске весной восемнадцатого года, тоже служил в ВЧК, тоже ходил по улицам в кожаной куртке и тоже с парабеллумом на боку. Обыватели боялись его ничуть не меньше, чем Генкина. Если честно, для обывателей все чекисты были исчадиями ада.

И вот приключилась с Том кусом беда: он влюбился. И ладно бы в комсомолочку или, на худой конец, просто в какую-нибудь мещаночку. Так нет же!.. Предметом воздыхания чекиста стала учительница музыки, пышнотелая и белокурая Элеонора Карловна Линк. Её отец Карл Робертович был письмоводителем в городской думе Боголюбова, а когда пришла советская власть, перешёл как бы по наследству в горисполком Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Дело своё он знал великолепно, все бумаги, входящие и исходящие, находились в полном порядке, и начальство не могло на него нарадоваться. Как вдруг случилось несчастье: в далёкой Москве эсерка Каплан ранила Владимира Ильича, и большевики решили в ответ учинить "Красный террор".

В Боголюбовскую ЧК из центра пришла разнарядка – расстрелять двадцать контрреволюционеров. Откуда в патриархальном заштатном городке можно было отыскать столько врагов революции было непонятно, но это никого не волновало. Приказ есть приказ, и его надо исполнять. Принялись составлять список подлежащих ликвидации. С превеликим трудом наскребли восемнадцать человек. Не хватало двоих. Что делать? И тут вспомнили о семье Линков. Конечно, жаль лишаться такого ценного сотрудника, но что поделаешь: никого другого у чекистов под рукой не оказалось. А у Карла Робертовича и фамилия для "врага революции" подходящая, и национальная принадлежность под вопросом. А главное, до семнадцатого года он верой и правдой служил в городской думе царскому режиму?.. Служил… Стало быть, подходит по всем статьям. Короче, включили несчастных в список и, довольные, разошлись по домам, чтобы следующей ночью приступить к выполнению приказа.

Лаймонас, узнав об этом, кинулся к любимой, чтобы предупредить о грозящей опасности. Элеонора и Карл тут же собрали какие-то жалкие пожитки и бросились на вокзал. У них в Луге, под Петербургом, жили дальние родственники, вот у них-то и намеревались они переждать грозовое время. Не знали, наивные, что родственники эти уже двое суток, как расстреляны.

Взяли Линков на станции Узловая, где они собирались пересесть на другой поезд. На первом же допросе Элеонора показала, что уехать на время из города им посоветовал "друг семьи товарищ Томкус". Таким образом, план по ликвидации контрреволюции в Боголюбове был перевыполнен на пять процентов: вместо двадцати к высшей мере приговорили двадцать одного человека. Расстреливали врагов революции в подвале "чрезвычайки". Неведомо, каким образом, но из подвала просочились слухи, что Вениамин Генкин лично расстрелял своего друга. А тот, безстрашно глядя прямо в глаза своему палачу, успел крикнуть: "Да здравствует мировая революция!" – и получил пулю в сердце. Рассказывали также, что Элеонора вела себя гораздо хуже. Что поделаешь, женщина. Она всё время плакала и жалобно просила: "Товарищи, дорогие, хорошие!.. Пожалуйста, не делайте этого!.. Ну, что вам стоит?!.. Товарищи!.. Отпустите меня!.." Но товарищи её не послушали, и она разделила участь своего любимого.

Вот почему обыватели Боголюбова, а затем и Краснознаменска, мягко говоря, недолюбливали Венечку Генкина. За годы его пребывания в местах заключения о нём стали потихоньку забывать, и его появление в городе для Иннокентия Олеговича было громом среди ясного неба.

– Ну, объясните, ну растолкуйте мне, дураку, как вы решились принять от убийцы своего отца этот подарок?!.. Нет!.. Не могу я понять!.. Не могу!..

Павел улыбнулся.