Пир стервятников

Шить и то легче, подумала она как-то, забыв половину слов, которые вроде бы знала, а другие выговорив так дурно, что девочка-призрак посмеялась над ней. Фразы у меня получаются такими же корявыми, как раньше стежки. Не будь эта девчонка такой маленькой и щуплой, Арья расквасила бы ей нос. Вместо этого она прикусила собственную губу, думая: я слишком глупа для науки и слишком глупа, чтобы все это бросить.

Девочка-призрак усваивала общий язык быстрей, чем она – браавосский.

– Кто ты? – спросила она однажды Арью после ужина.

– Никто, – ответила Арья по-браавосски.

– Лжешь. Надо лгать хорошее.

– Не хорошее, а лучше, глупая, – засмеялась Арья.

– Лучше глупая. Я тебе покажу.

На другой день они стали играть, задавая друг дружке вопросы. Иногда они отвечали правду, иногда врали. Задававшая вопрос должна была отличить истину от лжи. Девочка-призрак всегда говорила верно, Арья же только угадывала, и большей частью неправильно.

– Сколько тебе лет? – спросила девочка.

– Десять, – ответила Арья и показала ей десять пальцев. Во всяком случае, она думала, что ей все еще десять, хотя как знать. В Браавосе дни считают не так, как в Вестеросе. По расчетам Арьи, ее десятый день рождения давно миновал.

Девочка кивнула, и Арья, как могла, спросила по-браавосски:

– А тебе сколько?

Девочка тоже показала ей десять пальцев, повторила этот жест еще дважды и добавила шесть. Лицо ее при этом оставалось спокойным, как вода в пруду. Не может это быть правдой, решила Арья, она ведь маленькая, и сказала:

– Ты лжешь. – Но девочка, покачав головой, снова показала на пальцах «тридцать шесть», потом сказала это словами и заставила Арью повторить.

Назавтра Арья рассказала об этом доброму человеку.

– Она не лжет, – усмехнулся он. – Та, кого ты принимаешь за девочку, – это взрослая женщина, всю жизнь посвятившая Многоликому. Она отдала ему то, чем она была, отдала то, чем могла бы стать, отдала все жизни, заключенные в ней.

– И я буду такой же? – призадумалась Арья.

– Не будешь, если сама не захочешь. Ее такой сделал яд.

Яд… Теперь Арья все поняла. Каждый вечер после молитвы девочка выливала в черный пруд какую-то жидкость из каменного флакона.

Девочка-женщина и добрый человек были не единственными служителями Многоликого Бога. Иногда в Черно-Белый Дом приходили другие. Приходил толстяк с пронзительно-черными глазами, крючковатым носом и большим желтозубым ртом. Приходил суровый, который ни разу не улыбнулся, – он был светлоглазый, но с полными темными губами. У красавца при каждом посещении менялся цвет бороды и нос, но он всегда оставался красивым. Эти трое являлись чаще всего, но были и другие: косой, молодой лорд, голодный. Однажды толстяк с косым пришли вместе, и Умма послала Арью прислуживать им.

– Наполнишь кубки – и стой смирно, как статуя, – сказал ей добрый человек. – Поняла?

– Да. – Прежде чем учиться движению, надо научиться быть неподвижной, говорил ей Сирио Форель, и она научилась. Она служила чашницей у Русе Болтона в Харренхолле, а он бы кожу с нее содрал, если б она хоть раз пролила вино.

– Это хорошо. Неплохо бы тебе заодно стать слепой и глухой. Пусть все, что здесь будет сказано, войдет тебе в одно ухо и выйдет в другое. Не слушай.

В ту ночь Арья слышала многое, но разговор шел в основном на браавосском, и она понимала едва ли одно слово из десяти. Неподвижная, словно камень, твердила она себе. Труднее всего было бороться с зевотой. Порой она засыпала стоя, со штофом в руках, и ей снилось, что она волчица и бежит по лунному лесу, слыша позади вой большой стаи.

– Они тоже жрецы, эти люди? – спросила она утром доброго человека. – А лица у них настоящие или нет?

– Как думаешь ты, дитя?

Она полагала, что нет.

– Якен Хгар тоже жрец? Как ты думаешь, он вернется когда-нибудь в Браавос?

– Кто-кто? – с полнейшей невинностью переспросил жрец.

– Якен Хгар. Который дал мне железную монету.

– Я не знаю никого с таким именем.

– Он сменил лицо, и я спросила, как он это делает. А он сказал, что это не труднее, чем сменить имя, только уметь надо.

– В самом деле?

– Ты меня научишь менять лицо?

– Если хочешь. – Он взял ее за подбородок и повернул голову. – Надуй щеки и высунь язык.

Арья так и сделала.

– Ну вот твое лицо и стало другим.

– Я не про это. Якен умел колдовать.

– Волшебство даром не дается, дитя. Нужны годы молитв, самоотречения и науки, чтобы отточить мастерство.

– Годы? – растерялась она.

– Будь это просто, это бы делали все. Прежде чем стать бегуном, надо научиться ходить. Зачем прибегать к чарам там, где сойдет и фокус?

– Так я и фокусы показывать не умею.

– Тогда учись строить рожицы. У тебя на лице, под кожей, есть мускулы – учись ими пользоваться. Все это – щеки, губы и уши – принадлежит тебе. Улыбки и хмурость не должны налетать на тебя, словно шквал. Пусть улыбка, как подобает служанке, приходит к тебе лишь по твоему зову. Учись управлять лицом.

– Покажи как.