Письма, 1926-1969

То, к чему Вы – как и я – так стремитесь, на сегодняшний день лишь утопия. Я мечтал, как недавно писал Вам, воплотить ее в жизнь. К тому же в последнее время у меня появилась еще одна глупая фантазия: Израиль представляет образцовое историческое расследование и документацию и закрывает дело, выдвигая ко всему человечеству требования, которые сегодня олицетворяет ООН, вот факты. Это задача всего человечества, а не одного национального государства, вынести приговор в столь значительном деле. Мы удерживаем преступника под стражей и готовы предоставить его в ваше распоряжение. Его деяние касается не только нас, но и каждого из вас в равной степени. Придумайте средства, с помощью которых человечество способно осуществить правосудие (возможные последствия: к этой высшей, наднациональной власти обращаются жертвы собственных государств, чьи гражданские права нарушены). Вы имеете в виду то же самое, говоря о hostis humani generis. Это название отлично бы подошло, если бы так сильно не напоминало об odium humani generis¹, в которой, по утверждению Тацита, следует обвинять христиан. Даже слово «враг» кажется мне слишком положительным. Враг по-прежнему является кем-то. «Преступник против человечества» на иной лад, но тоже не вполне удачно. То, о чем Вы пишете, и то, что так впечатляло меня в Ваших прежних текстах, совершенно необходимо для человеческого самосознания. Его исторические корни восходят к Ветхому Завету и, несмотря на «стоический космополитизм», не встречаются более нигде в мире. Они прочно переплетены с христианством, которое в своем новозаветном изводе насквозь иудаизированно.

Мы немного (пусть и не радикальным образом) расходимся во взглядах на Израиль. В основании государства я вижу лишь необходимую временную подмену в эпоху по-прежнему национального мышления. Это нечто поистине чуждое евреям, форма ассимиляции времени, в результате которой теряется все то, что не было потеряно в так называемой предыдущей ассимиляции. Может быть, иудаизм пропадет в Израиле, если возобладает сионизм (которого строго придерживается Бен Гурион: сионистом может быть лишь тот, кто приезжает в Израиль и остается там). Если Израиль – вынужденное решение для этой эпохи, так сказать армия иудаизма, которая значит куда больше, чем любое независимое государство, тогда и возможности государства Израиль, вероятно, отличаются от возможностей обычных государств. И лишь пока это бо`льшее действенно, мне кажется, Израиль может быть интересен евреям. Моя – возможно, ошибочная – мысль заключается в том, что это бо`льшее с помощью волнующего непривычного действия, вводящего всех в величайшее заблуждение, способно пробудить от формалистского сна серьезную идею человечества. Евреи на это способны, народ, от Адамова колена сохранивший порыв к защите незнакомцев, любви к ближнему и солидарности всех людей.

Как жаль, что мы не можем поговорить об этом лично. Но наверстаем все летом

Сердечно

Ваш

Карл Ясперс

P. S. Не могли бы Вы позже прислать нам репортаж из американского журнала, поделившись одним экземпляром?

1. «Ненависть к роду людскому» (Тацит).

276. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 3 января 1961

Дорогая Ханна!

Еще пара слов к моему последнему письму, о чем я совсем забыл:

Эйхман заслуживает смертной казни в контексте человеческого бытия – но основанной на приговоре, вынесенном всем человечеством, а не отдельным государством.

Если бы мое утопическое предложение воплотилось, Израиль удерживал бы Эйхмана под стражей, чтобы предоставить его в распоряжение суда всего человечества, но не выносил бы судебный приговор и не приводил его в исполнение в государстве Израиль.

Поскольку то, что произошло с евреями, в сущности, коснулось не только евреев, но всего человечества, смертный приговор был бы вынесен в обстоятельствах, сообщающих ему соразмерно серьезное значение. Человечество смогло бы продемонстрировать, как оно способно реагировать на подобные поступки. И эта реакция должна возыметь серьезнейшие исторические последствия, в то время как смертный приговор, приведенный в исполнение Израилем, в сознании людей преуменьшает значимость действий Эйхмана и не отражает ее должным образом.

Но я не буду больше атаковать Вас письмами, с нетерпением жду, что Вы ответите и расскажете.

Неужели наше будущее уничтожено, как и все мы? Процесс Эйхмана и его ход кажется мне весьма символичным. В нем есть моменты, когда всем приходят новые озарения, или просто проходят незамеченными.

Сердечный привет вам обоим также и от жены, с которой мы все обсуждаем, она очень взволнована, поскольку ее эта история касается куда больше, чем меня. Я начинаю понимать то, чего никогда бы не понял, если бы она не была еврейкой. Но я до сих пор не смог четко сформулировать свои требования и идеи.

Ваш Карл Ясперс

В F.A.Z. опубликован Ваш замечательный портрет в сопровождении несоответствующего ему, хоть и благосклонного текста Штернбергера¹.