Письма, 1926-1969

У нас все хорошо. Но здесь это почти противоестественно. С наступлением морозов выяснилось, что у нас почти нет запасов угля. Реки замерзают, локомотивы выходят из строя и все реже поддаются ремонту, новые не производятся. Промышленность внезапно рушится из-за нехватки угля. Последние три дня работа остановилась и у Ламберта Шнайдера. Двенадцатый выпуск³ готов наполовину, в одночасье все замерло. Кажется, морозы могут затянуться. При этом у нас остались последние прошлогодние запасы угля – поскольку мы экономили еще во времена Гитлера и кутались в одеяла. Сейчас в комнате +11 C˚, на улице –6˚. Те, у кого ничего нет, подвержены серьезной опасности – и их множество.

Наши вопросы и устремления утопают в нищете большинства. Мои прежние рассуждения становятся бессмысленны, не сами по себе, но по отношению к фактическим обстоятельствам. Когда речь идет о простейших вещах, спрашивать следует только о них. Вряд ли найдет поддержку тот, кто скажет: положение побежденных могло быть гораздо плачевнее. Ему ответят: изменилась форма – ход событий приведет к гибели половины населения, а выжившие смогут влачить жалкое существование, питаясь продуктами земледелия. Общий путь станет очевиден в марте, когда, во время переговоров в Москве⁴, выяснится, чего хотят и чего не хотят русские. Голланц произвел на некоторых невероятное впечатление⁵. Его восемь требований⁶ просты, разумны и человечны. Но подобные поступки быстро забываются на фоне того, что в действительности происходит в английском секторе. В общем и целом: это не самое страшное, предстоящие заботы возрастают и из-за сиюминутной нужды все забывают, что через пару недель холода спадут.

Это не то письмо, которое я хотел бы Вам написать. Оно не удалось. Надеюсь, в другой раз.

С наилучшими пожеланиями,

Ваш Карл Ясперс

Прошу Вас, передайте привет Мсье. В Ваших письмах я ощущаю его присутствие, но пока не решаюсь к нему обратиться.

1. Приложение не сохранилось.

2. Название лекционного курса летнего семестра 1947 г.: «История философии древности».

3. Речь идет о двенадцатом выпуске Wandlung.

4. В марте–апреле состоялась московская конференция Министерства иностранных дел, на ней должно было быть принято решение о едином немецком правительстве, согласия достичь не удалось.

5. В январе 1947 г. опубликована ставшая широко известной книга Виктора Голланца: Gollancz V. In Darkest Germany. London, 1947. Не удалось установить, говорит ли Я. об этой книге или докладе, прочитанном Голланцем в Германии.

6. Вероятно, речь идет о: Gollancz V. In Darkest Germany. London, 1947, p. 118.

53. Ханна Арендт Карлу Ясперсу1 марта 1947

Дорогой Почтеннейший

Сперва «дела»: прилагаю декабрьское письмо военного управления, адресованное Dial Press¹, в соответствии с которым все уже в полном порядке. Перевод «Вопроса о виновности» почти готов, мне передадут рукопись на сверку на следующей неделе. Поскольку с 4 марта Закон о торговле с враждебными странами² будет отменен, на следующей неделе я непременно свяжусь с Сидни Филипс, Dial Press

, и узнаю, что можно предпринять, чтобы решить вопрос о гонораре.

Тем временем здесь в магазинах появился «Вопрос о виновности», из Швейцарии, издательство Artemis, а журнал Notre Dame Lawyer уже опубликовал один фрагмент в февральском номере.

Позавчера я получила письмо от Германа Вейля³ из Института перспективных исследований Принстона с вопросом, свободны ли права на перевод «Идеи университета» и «Вопроса о виновности». Я рассказала ему о Dial Press и о профессоре из Айовы, МакГрате (или что-то похожее), от которого я так и не получила ответа. В Принстонском университете очень хорошее издательство, и было бы прекрасно, если бы профессору Вейлю удалось опубликовать «Идею университета» в одном томе с «Живущим духом» и Женевской речью. Я, безусловно, его к этому подтолкнула и надеюсь, Вы согласитесь. Он хочет, чтобы переводом занялась его жена⁴, надеюсь, у нее получится. Трудно найти по-настоящему хорошего переводчика, а немцы, живущие здесь годами или даже десятилетиями, уверены – в большинстве случаев совершенно безосновательно, – что хорошо владеют языком. Есть несколько исключений, но совсем немного.