Письма, 1926-1969

Это письмо – не письмо, но улаживание «дел». Все пришло: «Психопатология», дарственная на права для меня и дарственная на права по «Вопросу о виновности» для Dial Press. Последние письма я сразу отправила в Dial Press, но пока не получила ответа: они продолжают разбираться с американскими ведомствами. «Психопатология» – выдающаяся книга, воодушевляющая в своей аналитической рассудительности. Я передала ее в Dial Press, не успев подробно с ней ознакомиться, чтобы не терять время, и сказала им, что вместе с «Психологией мировоззрений»

¹ эта книга излагает уникальную «Психологию», в которой содержится все, что может быть сказано на эту тему. Пока не получила ответа, но уже нашла других заинтересованных издателей. Герман Брох был очень оскорблен, что не смог сразу ее одолжить, и предложил Princeton University Press, если Dial откажет. (Я должна была сперва предложить ее Dial

, чувствовала себя обязанной.) Другая возможность: Houghton Mifflin в Бостоне, одно из старейших издательств в стране, с которым я как раз заключила договор на книгу об империализме.

Я получила женевское письмо². Надеюсь, и Вы получили мой ответ.

Очень рада за Ламберта Шнайдера. Но у меня есть одна просьба, надеюсь, она не покажется Вам embarrassing: Вы и без лишних слов знаете, что книга принадлежит Вам, и среди всех моих сочинений нет ни одного, которое было бы написано без мысли о Вас. Я хотела бы заявить об этом публично, желательно в предисловии, которое могло бы быть адресованным Вам письмом. Если это не то, чего Вы хотите, то в форме простого посвящения. Если Вы не хотите и этого – поверьте, Вы можете совершенно спокойно мне об этом сообщить, – то все останется лишь между нами. Но мне кажется, предисловие я должна написать в любом случае. Собираюсь заняться этим в конце этого или в начале следующего месяца. Но снова возникла глупая трудность, по большому счету это незаконно: самостоятельная печать статей легальна, поскольку речь в любом случае идет о перепечатке. Дело с оригинальными текстами обстоит иначе – мне сказали, что у меня есть право передавать все, что я хочу. Но имеет ли такую возможность издатель? Но, пожалуйста, не беспокойтесь, Штернбергер все уладит. Я бы не стала об этом писать, если бы это напрямую не касалось Вас из-за посвящения.

Профессор МакГрат из Айовы: мне не писал, у него здесь хорошая репутация, возможно, я все-таки ему напишу, чтобы выяснить, где он хочет опубликовать «Идею университета».

То, что Вы пишете о положительном политическом обращении, меня не удивило. Я не хотела никого критиковать. Мсье пытался предпринять нечто подобное в эмиграции сразу после капитуляции, но ему не удалось собрать необходимые нееврейские подписи. Единственным немцем, который на сто процентов был готов принять в этом участие, был прежний друг Тротта, Хассо фон Зеебах, который в этом месяце возвращается в Германию и, возможно, когда-нибудь появится и в Гейдельберге. Он был университетским товарищем Адама фон Тротта³ и был с ним очень дружен, даже накануне и во время войны, когда его политические взгляды были весьма далеки от взглядов фон Тротта. Ваши слова, опровергающие мои замечания о поступках нацистов, находящихся «по ту сторону преступления и невиновности», отчасти меня убедили, то есть я полностью осознаю, что мои идеи в том виде, в котором они изложены сейчас, действительно находятся в опасной близости к идее «сатанинского величия», которую я, как и Вы, полностью отвергаю. Неужели нет разницы между человеком, задумавшим убийство своей старой тетушки, и теми, кто без очевидно рассчитанной выгоды (депортации весьма неблагоприятно сказались на ведении войны) возводит фабрики по производству трупов. Достоверно одно: необходимо бороться с любыми зарождающимися мифами ужаса, и до тех пор, пока я не избавлюсь от подобных выражений, мне не удастся понять и сам процесс. Возможно, за всем этим стоит лишь то, что индивиды не убивают индивидов из человеческих соображений, но предпринимают попытку уничтожить само представление о человеке.

Ваш почерк: читаю бегло! Пишу, поскольку Вы упоминаете об этом в каждом письме.

Прошу прощения за это письмо. Я очень устала и понимаю, что отложу его на несколько дней, если не закончу прямо сейчас. А этого я не хочу.

Мне о многом хочется написать, а еще больше рассказать. Но пора заканчивать. В январе все наладится, по крайней мере, я каждый день убеждаю себя в этом. Хотя бы закончится преподавательская деятельность⁴, которая все же приносила мне немало удовольствия. Дела с издательством в некоторой степени улажены, так что можно снова заняться рутиной.

От всего сердца

Ваша Ханна